Пьяная Россия
Шрифт:
– Но, тем не менее, меня заверили, мол, поход безопасен, река, по которой мы пойдем на байдарках, всего лишь второй категории и к тому же немаловажный факт, на меня напялят спасательный жилет! Одним словом, уговорили.
Колесов вздохнул, вспоминая:
– Эх, друзья мои, товарищи, как добрались мы до места, как отплыли, так и не смогли более плыть!
– Это почему так? – вступил в разговор интеллигентного вида, мужчина, завернувшийся с ногами в большое махровое полотенце.
– Отравление чистым воздухом! – авторитетно
Он выдержал паузу и добавил, понизив голос до шепота:
– Даже по нужде никто ни разу за двое суток не проснулся!
– И? – не выдержал другой мужчина, вовсе не интеллигентного вида, но в трусах-семейниках.
– Что и, – недовольно протянул Колесов, – вскочили, разбежались по кустам, едва успели.
Дружки облегченно выдохнули и рассмеялись, довольные счастливым исходом событий.
Но тут интеллигентного вида мужчина, завернувшийся в махровое полотенце, вспомнил:
– Подожди, а почему тогда баня убивает?
– Вот! – обрадовался Колесов, расплескивая пиво.
Компания подскочила, дружно вытирая капли медового напитка. С соседней лавки унюхали, потянулись со стаканчиком:
– Робяты, чем это у вас так скусно пахнет? Плесните для здоровья!
– На, дядя! – развеселился Колесов, он любил быть щедрым, любил, чтобы его любили.
Дядя с чувством отблагодарил, называя Петьку хорошим робятенком.
– Ну, так вот, проснулись мы с чугунными головами.
– Как после похмелья, – догадался мужик в семейниках.
Петька коротко кивнул и горячо продолжил:
– А тут, мать честная, красотища! Сосны тянутся до самого берега, в берегах плещется и бьется свирепая река. Над головой сверкают пропитанные солнечным светом пушистые облака, и воздух звенит от пения птиц.
– Ты, прямо поэт! – восхитился мужчина интеллигентного вида.
Колесов скромно улыбнулся, он действительно любил поэзию и даже пописывал стихи в литературную страничку городской газеты.
– А возле реки, – продолжил Петька, – навалены камни, гладкие такие камни, небольшие, может, с голову, ну и мои друзья предположили, что кто-то делал баню.
– Ничего себе! – дружно выдохнули петькины приятели.
– Ну, я и заинтересовался, как так, баню? А они мне в ответ, сейчас увидишь!
Петька приложился к кружке и принялся пить пиво. Дружки не сводили с него глаз, желая продолжения истории, и Петька сдался под их настойчивыми взглядами:
– Так вот, – вытирая пену с губ, продолжил он, – сперва, развели мы огромадный костер, натаскали бревен, чтобы дольше горело. Затем принялись кидать в костер камни.
– С берега? – уточнил интеллигентного вида, мужчина.
– Те самые, с голову, – закивал Петька, – после, как костер остыл, огонь притоптали и взялись втыкать длинные жерди, а на жерди натянули полиэтилен. У нас полиэтилена было много, чтобы от воды вещи прикрывать.
Колесов снова взялся за кружку.
– Ну, а почему все же, убивает? – не понял мужчина интеллигентного вида.
– Вот, – оторвался от кружки с пивом, Петька, – переходим к самому главному, только, значит, мы в парилку залезли, чтобы напариться да после в реку сигануть!
– Это, в бурную-то? – встрепенулся мужик в семейниках.
– Ну, бурная она была лишь посередине, – уклончиво ответил Колесов и принялся азартно рассказывать, – как слышим, кто-то фыркает, топает, лазает, а из-под полиэтилена нам не видно! Однако, что делать, выглянули мы, мать честная, медведь! Заорали не своими голосами и в реку, а медведь шарахнулся и наоборот, кинулся к нашей бане. Подбежал, ревит, когтями полиэтилен рвет, хватанул лапой по горке горячих камней, заверещал и тоже в реку да не рассчитал, прыгнул в самую середину, бурный поток его и унес!
– Сдох? – подпрыгнул мужик в семейниках.
– Кто же его знает, – пожал плечами Петька, – больше мы косолапого не видели, жаль только всю баню нам испортил!
– Хорошо, не убил никого, – поежился мужчина интеллигентного вида, плотнее заворачиваясь в свое полотенце.
– Сынки, плесните-ка еще! – донеслось с соседней лавки.
– Давай, батя, нам не жалко! – расщедрился Колесов.
Помолчали, думая каждый о своем.
И тут интеллигентного вида мужчина, который, надо сказать принадлежал к типу худых, чрезвычайно нервных и впечатлительных людей, способных не спать ночами и мечтать о романтическом свидании с дамой сердца, разговорился:
– Вспомнил! И у меня, однажды, была подобная история!
– С медведем? – уточнил мужик в семейниках.
– Хуже, с будущей родней! – вздохнул интеллигент и начал свой рассказ. – Познакомился я с девушкой. Влюбился. Бродили мы с ней по бульварам, держались за руки, сами не свои. Я ей стихи читал, Есенина, Блока. Она слушала и улыбалась, бродили мы, бродили, я ей предложение сделал.
– Подожди, ты про Нинку, что ли? – уточнил Колесов.
– Это сейчас она Нинка, – вздохнул интеллигент, – а тогда была Ниночкой, солнышком, ласточкой.
– М-да, – засмеялись приятели, – растолстевшей ласточкой сделалась твоя Ниночка!
– Так сколько лет прошло со дня свадьбы, – помрачнел интеллигент, – но тогда, после моего предложения руки и сердца, Нина сразу же сообщила родителям и те стукнули телеграмму, приезжайте! А жили ее родители в сибирской глубинке, в крепком селе с символичным, так сказать, названием: «Банное».
– Ну да? – не поверили приятели.
– Честное слово, – ударил себя в грудь интеллигент, – жили они в крепкой избе с домовыми пристройками и с баней. Как мы приехали, покормили шаньгами с чаем.