Пьяная Россия
Шрифт:
Тем не менее, через некоторое время Лис прокрался к дому лысого и удовлетворенно хмыкнул, иномарка вся в пене от брандспойтов пожарных машин печально чернела, вокруг нее пританцовывал лысый, в горести простирая руки к разноцветным небесам. Подруга старика жалась тут же, онемев от ужаса.
Лис, повинуясь безотчетному инстинкту, подался к подъезду своих обидчиков. Дверь оказалась открытой, а домофон выключен. Взлетев на третий этаж, Лис убедился, что правда на его стороне, потому как входная дверь квартиры была не заперта. Лис проник внутрь.
Он сразу отметил про себя праздничный стол, накрытый на двоих и две свечи сияющие радужными огоньками в подсвечниках. Лис распахнул куртку, вытащил припасенные снаряды, запалил ракеты, распахнул форточку дабы полиция подумала, что ракеты с улицы прилетели и, побросав подожженные «бомбы», как есть, посреди гостиной, поспешно
Лысый со своей подругой, глубоко опечаленные, взяли кредит, купили новый автомобиль и в один день, когда предвкушая весну и теплые денечки, она опустила боковое стекло у окна, неизвестный в маске кинул ей на колени огромного, лохматого, черного паука, птицееда-голиафа, а затем другого, третьего, четвертого, пятого. Пауки перебирая лапами, помчались вверх, по ее груди и рукам, один ловко спикировав на макушку лысого заперебирал, будто в танце, всеми восемью лапами, силясь удержаться на отполированной голове. Злоумышленник ретировался, лысый получил инфаркт, а его подруга, заметно подурневшая после этого случая, принялась таскаться к старикану в больницу. Что еще сказать? Как будто нечего, добавлю только, что стащив маску Лис долго смеялся и строил умопомрачительные рожи, но кому же было осудить его, разве что бабушкиному портрету?
P. S. Пауки, птицееды-голиафы не пострадали. Сотрудники местного зоопарка, вызванные потерпевшими, выловили перепуганных пауков и поместили их в комфортные условия, где каждый посетитель мог убедиться, всего лишь прижав нос к прохладному стеклу большого сухого аквариума выложенного камушками и листочками, что им хорошо. Где сам Лис взял столь редкостных для России паучков, история умалчивает…
Призрак
Умытое грозою майское утро лежало над селом Скнятиново, что под Ростовом Великим. Желтые одуванчики выставили свои хорошенькие шляпки из зелененькой травки, им вторили голубенькие цветочки, прозванные в народе «Иван да Марья». Цвели белыми цветами яблони, черешни и веселый гул оповещал окружающих о бурной работе пчел. Кое-где виднелись их небольшие зелененькие домики, возле которых и толпился этот трудолюбивый летучий народ. Стаи озорных мальчишек пролетали, иногда то тут, то там на велосипедах да бывало, медленно проезжала иномарка, грохоча непонятною музыкою. Лица дачников и поселян были улыбчивы и уже загорелы. Разумеется, эти картины вы встретили бы не только в селе Скнятиново, но и где-то в дачных поселках России, и даже как, ни странно в прочих других странах мира… Но вот через село прошел человек высокого роста, стройный, с широкими плечами, в спортивном костюме, жаль только было видеть его босые ноги, испачканные весенней грязью, но он, казалось, об этом нисколько не заботился. Он шел неровными шагами, будто пьяный да он и был пьян. Перед прудом за церковью остановился, взглянул на церковь, неловко перекрестился, боком поклонился и, потеряв отчего-то равновесие, полетел в пруд. Темная вода вскипела под его руками, он хотел крикнуть, но только коротко промычал что-то невнятное и скрылся под тиной, разве, что круги разошлись. Болтливые дачники ничего не заметили и не мудрено, пруд со всех сторон скрывали буйно разросшиеся кусты сирени, пристанище для соловьев, а в церкви никого на тот момент жизни не оказалось…
Спустя несколько дней утопленника обнаружили местные рыбаки. Пришли вытаскивать сети ан вместе с карасями вытащили мертвеца. Запутался, бедолажка. Скоро выяснилось, жил он один, звали Серегою. Выпить любил, подворовывал с огородов, не без этого. А так, парень безобидный, просто, не повезло…
Участковый с местными властями, комендантшей села и почтальонкой, пришел к дому, где жил Серега. Пошарил повсюду, наконец, где-то под крыльцом, в укромном уголке нашел ключ. Замок быстро поддался. Взошли. Дом состоял из двух комнат и кухни. Старая пыльная мебель кривилась по углам, ободранные обои висели клочьями, печь кое-где потрескалась, в простенке висело старинное мутное зеркало, вообще, комнаты имели заброшенный вид, будто тут давным-давно никто и не жил.
После недолгих поисков по шкафам обнаружились документы и письма, пришедшие разобрали адрес брата утопленника, все, что нужно из бумаг забрали
В общем, суть да дело, брат пока укатил, работа да дела, а в пустом доме стало твориться безобразие. Соседи часто слышали по ночам звон бутылок и пьяный голос, распевающий всякие песни, сообщали, конечно, участковому. Он днем приходил, толкался в закрытую дверь, обходил кругом дом, задумчиво изучая запертые окна, вглядывался в заколоченный чердак, крутил головой, вздыхал: «Чудеса!» и уходил, пожав в недоумении плечами. Наконец, вечные жалобы ему надоели, и он засел на всю ночь в кустах сирени, что росла напротив дома, наблюдать, к чему и как, решил сам во всем разобраться. И вот, когда даже неустанно зудящие над ухом комары перестали доставать его, когда незаметно подкравшаяся дремота смежила веки, он вздрогнул и увидел, нет, ясно увидел. На крыльце дома стояла, покачиваясь, пьяная фигура. Кто-то высокий, стройный, с широкими плечами, но невероятно пьяный, едва державшийся на ногах, так его качало, постоял-постоял на крыльце, а потом вошел в избу. Тут же зажегся свет и в окошке, которое, отродясь, занавесок не видывало, возник утопленник, тот самый Серега. Участковый его мгновенно узнал. Целый вихрь непривычных мыслей пронесся у него в голове. Затряслись руки и тихохонько, не сводя глаз с ожившего покойничка, участковый отполз куда-то совсем уже далеко, в темноту, чуть ли не на чьи-то грядки и побежал, побежал, спотыкаясь, падая, прямой наводкой к дому священника. Голова шла кругом, а зубами выбивал такую дробь, что разбуженный трелью дверного звонка, батюшка напужался. Кое-как, все-таки, совладав с собой, участковый рассказал все как есть и тут же наотрез отказался вернуться к дому утопленника. Нечего делать, священник пошел один. Долго, из темноты, в изумлении наблюдал он покойника. Смотрел, как тот нарезал себе огурцов и наливал водки в стакашек, слышал, как пел протяжным дребезжащим голоском. Даже услышал громкое икание пьяницы и тут не выдержал. Батюшка был очень смелым человеком, подошел и постучал в окошко, да, вот так просто взял и постучал. Серега немедленно подскочил, обрадовано кинулся к окну, распахнул створки:
– А ваше христовое благородие пожаловало! – закричал он, наклоняясь из окна.
Батюшка наморщился, пахло вполне осязаемым перегаром.
– Заходите, не брезгуйте! – орал, меж тем, Серега. – Выпейте со мною, грешником!
Крутанулся, цапнул откуда-то стакашек, плеснул туда водочки. Священник ступил на крыльцо, дернул дверь и увидел замок, обыкновенный такой, амбарный замок был, естественно, заперт. Тут же куда и девалось мужество.
– С нами, крестная сила! – охнул он.
– Ну, что же вы, батюшка? – надрывался Серега, – не хотите в дверь взойтить, так пожалуйте в окно!
Отец Игорь, так звали священника, мужчина видный, осанистый, басистый, напугался немного, вспомнив рассказ участкового, что утопленник в двери вошел… А утопленник, видя его растерянность, радостно зазывал:
– Ну что же вы, в окно, говорю, лезьте!
Священник перекрестился и полез в окно. Оказавшись внутри, огляделся с сомнением. Повсюду лежала домашняя пушистая бурая пыль и в углах, и на столе, даже на подоконнике, на который упирался дрожащей рукой священник. В комнате было не убрано, захламлено. Но на столе, действительно, лежали разрезанные напополам свежие огурцы, и стояла наполовину уже опорожненная бутылка водки. Серега торчал перед батюшкой, держал в руке стакашек и улыбался глупой улыбкой пьяного человека. Должно быть невдомек ему было, что умер он.
– А чего это дверь-то у тебя заперта на замок?
– Как заперта? – поразился Серега. – Не может быть!
И пошел, все еще со стакашком в руке к двери, стукнул там чем-то и вдруг, заглянул с улицы, засмеялся раскатисто, влез в окно:
– Шутить изволите? Ха, заперта! Вышел я, как ни в чем не бывало.
– На замок заперта, – продолжал настаивать батюшка, взглянул на руку ему, – а где стакашек-то у тебя?
– Где? – растерялся Серега. – Потерял видно.
Отец Игорь пошел в сени, где тускло, но все же светила маленькая лампочка. Стакашек валялся возле запертой двери, на всякий случай отец Игорь взялся за ручку, надавил, не открывается, замок слабо звякнул с той стороны. Серега смотрел из-за его плеча, тенью следовал за священником.