Пьяная жизнь
Шрифт:
зразу засну… - А як я їй дам?! Це ж завтра до вечора не буде шо
дать! Плачу, гладю її:
– Давай я тобі казочку розкажу. Хочу щось видумать а не
можу, бо в самої з голоду в голову нічого не лізе. Ой горе та й
годі, що ми тіки не пережили!»
Дети болели, отставали в умственном развитии. И всё
же жизнь брала своё. Майя перезнакомилась с соседскими детьми
и
их
семьями,
выучила
узбекский
язык,
заплетала
многочисленные
Старшие узбеки очень любили её, называли «Майя – хон», за
танцы и песни угощали едой, часть из которой она приносила в
«общий котёл». С особой благодарностью доманёвцы
вспоминали старого узбека – хозяина мазанки, в которой жила
наша семья. Добрейшей души человек был. Помогал беженцам
всем, чем мог. В середине 60-х годов А.К. Шойхет с дочерью
Арой ездил в Маргелан. Надеялись увидеть деда. Не довелось.
Умер за несколько лет до их приезда. Мир праху его.
…Тётю Катю взяли ученицей ткачихи на фабрику
шёлковых тканей. Наблюдательность, смышлёность, трудолюбие,
быстрота в руках помогли ей за короткое время освоить
профессию. Потом назначили бригадиром, попала на «Доску
почёта». Получала повышенный паёк. Понятно, что его тоже не
хватало голодной ораве дома. Каждый день голову сверлила
мысль, как накормить семью. Мучилась, придумывала всякие
способы достать продукты и … пошла на преступление.
Механизм хищения шёлка придумал еврей из Одессы,
работавший, если не ошибаюсь, нормировщиком. Смысл
операции заключался в том, что тётя, будучи бригадиром,
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
занижала в отчётности за смену количество произведённой ткани.
Утаивался сущий мизер – два сантиметра на всю ширину
ткацкого станка. И всё. На этом её миссия заканчивалась. Как он
снимал излишки со станков, как выносили их с фабрики,
продавали, меняли, шили, Катя не знала. Знала только, что два
сантиметра на безостановочно работающих в три смены станках
превращались в широкие полотнища, идущие на платья,
кофточки, бельё… Знала, что не пошьют из шёлка парашюты.
Знала, что может получить «вышку» за свёртки с продуктами,
которые периодически ночью подбрасывали под дверь их
жилища. Еврей организовал дело серьёзно и компаньйонов не
обижал… Я мог бы не писать об этом. Уверен – кое-кто осудит
тётю. Не такая уж, выходит, она наивная и непорочная. Каждый
имеет право на собственное мнение, в том числе и автор. Моё
сводится к тому, что тут был Поступок, которым
девушка выразила готовность отдать свою жизнь за жизнь
близких. Заметьте, спасала даже не собственных детей, которых у
неё, к несчастью, никогда не было, но мать, сестру, племянников,
двоюродных то есть род, семью. «Семья» для тёти было
понятием первостепенной важности. В патриотической песне 60-
х годов учили: «Раньше думай о Родине, а потом о себе». О семье
думать никто никогда не учил, да и не сможет при всём желании.
Человек или рождается Семьянином или никогда им не станет.
Спорно? Возможно. Однако прошу учесть, что под понятием
«Семьянин» с большой буквы подразумеваю не только
обширный комплекс действий члена основной ячейки общества,
очень важных для обеспечения стабильности структуры семьи и
воспитания подрастающего поколения. Семьянин, о котором веду
речь, уникальный экземпляр, ставящий семью выше закона,
традиционных ценностей, любви, во всех её проявлениях (в том
Валерий Варзацкий
числе к Родине) и даже (!),осмелюсь утверждать, любви к
родителям. Потому что понятие «Семья» для такого человека
гораздо шире понятия «Родители». Оно для него тождественно
понятию
«Вселенная».
Перефразируя
Ф.М. Достоевского, считавшего, что «Правда» выше «Народа»,
можно сказать, что для Семьянина «Семья» выше «Правды».
Да, именно таким уникальным явлением была моя тётя.
При этом чрезвычайно важно помнить, что «Семья» в её
представлении была не только папа, мама, братья, сёстры,
дедушки, бабушки. Она искренне, понимаете, истово, всей душой
переживала за родственников до «седьмого колена». «Родалася»
со всеми, обижалась, не могла понять, как можно забывать своих.
«Ми ж рідні, - готовая вот-вот заплакать, с горечью говорила мне.
– Хіба це так заведено тепер, що даже родичі один до одного не
ходять?!»
Любимым занятием тёти было общение с фотографиями.
Действу предшествовала такая же подготовка, как перед
приходом гостей: угощение готово, в доме убрано, хозяйка в
новой кофте и лучшем платочке, на столе чистая скатерть.
Наконец, из платяного шкафа, из потайного места извлекается
альбом. Надев очки, она осторожно, торжественно открывает его.
Лицо расплывается в улыбке, глаза излучают нежность,
морщинистые руки гладят дорогие лики: «Ну, що ви тут без