Пьяная жизнь
Шрифт:
– Яшка. Збирайся и тікай. Зараз за тобою приїдуть.
Нікому не кажіть, що я передав, бо всім буде кінець…
Скочив на коня и гайда. Яшка тіки успів кинуть в мішок
якусь одежу – за хату и в кукурузу. А вони вже під’їхали.
Оказывается, дед играл со всей районной верхушкой, в
том числе с начальником ГПУ. Тот прискакал к нему сразу после
заседания «тройки», членом которой состоял. Сам отдал приказ
об аресте и сам же предупредил, рискуя
у игроков «корпоративная» солидарность!
Дед исчез на несколько лет. Появился, когда всех, кто
хотел его арестовать, превратили в «лагерную пыль». Затем опять
бежал от возможной «посадки» и дал весточку о себе уже после
войны. Его никто не ждал – думали - сгинул. А он выжил,
выплыл, выкарабкался!
Представить сложно, как мог существовать, передвигаться
по стране, чем-то заниматься человек, за которым охотились по
политическим мотивам в условиях тотального доносительства,
слежки, репрессий, голода. Или мы плохо знаем реалии того
страшного времени или беглец был не совсем ординарным.
Я спросил у бабушки:
– А шо ж він робыв всі ці годи? А во время войни?
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
– Що робив? Грав! Знаєш скільки в нього друзєй по цим
картам, будь воныи неладні, кругом було?! Вони могли десь
заховаться і годами за столом сидіть…
После войны дед приехал в Доманёвку. За годы скитаний
он несколько раз сходился с другими женщинами, но вроде бы
готов был вернуться. Бабушка отказала. Умер в 70-х годах в селе
под городом Токмак, Запорожской области.
Из рассказов бабушки о деде я сделал три вывода.
Первый: образ его жизни принёс множество бед семье.
Напряжение,
ожидание
чего-то
плохого
постоянно
присутствовало под крышей их хаты и не могло не сказаться на
формировании психики детей.
Второй: то был человек широкой, щедрой натуры,
авантюрного склада, любитель женщин и вина, но не терявший
рассудок в сложных ситуациях.
Третий: как отец, он вряд ли принимал эффективное
участие в воспитании детей, особенно младших.
Тётя Катя была младшей. Разница между ней и старшим,
дядей Васей, составляла 17 лет. В каждой семье, а тем более
многодетной, львиная доля любви и ласки достаётся самому
маленькому. Прекрасно, когда дети купаются в добре, в
огромных количествах впитывая его в свою душу и плоть!
Но есть и издержки. Во взрослой жизни они часто
теряются, не могут самостоятельно решать элементарные
вопросы, становятся ведомыми
ещё хуже – сталкиваясь с циничным, наглым злом ломаются,
приспосабливаются, гробят в себе светлое начало.
С момента появления на свет божий тётя любила всё, что
её окружало – родителей, братьев и сестёр, тьму родственников,
маленьких детей, кошечек, собачек, курочек, поросят, телят,
Валерий Варзацкий
жеребят, пчёлок, цветы, деревья, облака, росы, опавшие листья,
туманы. На склоне лет, сидя у порога своего дома говорила мне:
– Ну, дивись, як же красіво цвіте ота слива! А небо яке! Так
би дивилась и дивилась…
Бабушка, вспоминая о Кате, начинала плакать:
– Ну, так же нізя! Всіх її жалко, всім вона кидається
помогать… Ой, як не було щастя змолоду – вже й не буде. Таких
дурочок як Катя воно обходе.
Права была мать. Из чаши горя тётя пила большими
глотками.
Детство запомнилось желанием покушать. Во время
голода вообще каким-то чудом выжили, благодаря ухищрениям
бабушки, умудрявшейся готовить еду чуть ли не из топора. Ещё с
той лихой поры в ней проснулась острая жалость ко всем, кто, по
её мнению, недоедал:
– И що вони там їдять, оті алкоголікыи? – переживала за
пьющих соседей.
– На ось, одниси їм хоть хліба и макаронів.
Начало войны ознаменовалось для неё событием,
последствия которого могли быть роковыми. Комсомольцев
посылали рыть окопы за 40 километров от Доманёвки, у станции
Врадиевка. Фронт надвигался стремительно. Те, кто был из
ближайших сел, начали разбегаться по домам. Тётя с подружкой
из Доманёвки надеялись, что за ними приедут. Шли дни. Никто
не приезжал. Однажды утром проснулись и увидели, что остались
одни в чистом поле! Ни начальников ни работников… Ещё какое-
то время рыли окоп, думая, что кто-то ведь должен появиться?! И
вдруг их охватил ужас:
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
– Така тиша кругом стояла! Хоть бы птичка якась співала.
То паровози на станції гуділи, а це все мовчить. Жутко стало. Ми
кинули ті лопати і бігом на Доманьовку! Бігли скіки могли.
Попадаєм, полежимо а потом знову біжимо… Як ми тіки вспіли?!
Не добежав до хаты, услышала крик матери. На улице
выстроились повозки набитые людьми и пожитками, как
оказалось, готовые вот-вот тронуться в эвакуацию. Во дворе на