Пьяная жизнь
Шрифт:
и утром таки опохмелился в компании собутыльников. Ещё были
деньги. Пришёл домой, поспал. Потом вдруг что-то буквально
выбросило меня из кровати и я почти побежал, обливаясь
алкогольным потом, на Пионерскую 3, где она жила.
Тётя лежала на диване в состоянии, подобного которому я
у неё никогда не наблюдал. На полу валялось несколько
таблеток:
– Що, плохо тобі?
– Ой, погано! Піди позви Люду…(соседку-медсестру).
– А давно
– Та це ж я взяла и випила всі таблєтки…
– Нащо ж ти їх випила?!
– А щоб не мучиться и вас не мучить…
Люда прибежала и оцепенела от ужаса:
– Їх же нада було пить по пів таблєтки в день!
Валерий Варзацкий
Вызвали «Скорую», начали давать пить воду с
марганцовкой. Как провинившийся ребёнок глазами, полными
надежды, посматривая на нас послушно глотала воду. Когда
приехала «Скорая» самостоятельно, быстро собралась и, держа
меня за руку, почти побежала в машину. Очень испугалась
смерти.
В больнице по высоченным ступенькам у входа
карабкалась без моей помощи. Спешила… Прибежала Майя.
Поставили капельницу. Стемнело. Майя ушла за постелью для
тёти, а я поплёлся домой.
Ночью и утром телефон молчал. Электрошок звонка
ударил часов в одиннадцать. Плачущая Майя сказала, что тётя
скончалась. Смерть действовала по своему обычному сценарию:
облегчение, хорошее настроение, аппетит и вдруг падение, храп,
конец.
Прошло девять месяцев. Растерянно смотрит на улицу
окнами без занавесок вдовец-дом, вызывая у меня приторно-
сладковатый
коктейль
ощущений
жалости,
отчаяния,
безысходности, кончины. Продолжает нелёгкую службу на цепи
старый, пёсик Боцман, излучающий унаследованные от тёти
доброту, преданность. Он похож на одинокого японского солдата
в джунглях Филиппин, 50 лет ждущего смены караула. Тиран-
хамелеон кот Серик, доводивший покойную до валидола,
переметнулся к соседке. Ходит жирный и лоснящийся, что,
впрочем, не мешает ему без опозданий появляться к обеду,
который ежедневно приносит Майя. Холодильник, умывальник,
ковры, пледы, покрывала, подушки, посуда, множество других
бытовых
мелочей
«переехали»
ко
мне.
Есть
вещи,
принадлежавшие маме, после её смерти попавшие к тёте, а теперь
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
возвратившиеся домой, подобно старым кораблям, в последний
раз зашедшим в порт приписки перед буксировкой на мели
Индии, где их разрежут на
В этом кругообороте вещей вижу магический смысл.
Понимаю, осязаю всей плотью, что я последний их хозяин,
повелитель, пользователь. После меня они будут никому не
интересны а, следовательно, не нужны. Скорее всего, путь их
скорбный
завершится
в
пунктах
приёма
макулатуры,
металлолома, в мусорных ямах, топках и кострах.
…Вещи. Память. Старость. Три измерения уходящей
жизни. А что же в будущем? Надежда и вера!
Надеюсь, верю, что рукописи таки не горят, и сведения о
редкой души женщине найдут своё место в душах родственных,
вольются маленьким притоком в светлую речку человеческой
доброты, на Живой воде которой растут настоящие Люди.
Валерий Варзацкий
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
Пьяницы знают тот благостный момент, когда после
опохмелки становится хорошо. Тема исследована в прозе и
поэзии глубоко, всесторонне знатоками и практиками высшей
квалификации
мирового
уровня.
Стараниями
интернационального коллектива простых тружеников пера и
гениев эпистолярного ремесла момент «полегчало» за последние
сто пятьдесят лет приобрел пугающую словесную завершённость.
Что, уже нечего добавить?! Не поверю! Вершина «кайфа» -
похмелье, безгранично по числу комбинаций выражения
просветления, а неисчерпаемость темы проявляется прежде всего
в разговорах.
«Разговоры», «беседы», «споры», «диспуты», «монологи»,
«рассказы», «спитчи». Этими и другими словами и их
многочисленными синонимами из матерного лексикона можно с
известной условностью классифицировать общение не в меру
пьющей братии. Не буду заниматься филологическими изысками,
чтобы не потерять нить разговора (нашей, «борцов со Змием»,
профессиональной болезни). Скажу лишь, что общение в первые
часы возлияния и во время похмелья - две «ба-а-ль-шие»
разницы. Впрочем, «коллеги по цеху» меня поймут. Тем, кто «не
в теме», объяснять бесполезно.
То, о чём я пишу, было рассказано мной не в
хронологическом порядке, в виде отдельных историй во многих
точках
бывшего
Союза,
в
разные
годы
множеству
собутыльников, но всегда ТОЛЬКО утром после дня «икс», когда
закончились муки продавливания «первой», когда намного мягче