Пьяная жизнь
Шрифт:
уровней) крепко дружил с пьянкой, ни для кого не секрет и
ничего принципиально нового в изучение вопроса я не внесу. Но
ведь и цель такая не стоит. Цель - показать свое личное участие в
конкретных мероприятиях. К тому же, в каждом райкоме, обкоме
были свои, только им свойственные формы колективного пития.
Мой жанр оригинальный – «алкогольное краеведение». Тут-то
«белых пятен» предостаточно.
Все началось сразу после отчетно – выборной
конференции.
секретари райкома комсомола собрались в большой комнате
помещения, расположенного во дворе «верхней» «Чайной» по
улице Кирова. Никогда бы не подумал, что там есть такое
укромное местечко…
Ночь. Слякоть. Холодный мелкий дождь. Настроение
паршивое. Менять райком партии на «комсомол» не входило в
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
мои планы. Планы?! Дурак! Какие планы могут быть у «винтика»
партийной машины?! Впрочем, то были только «цветочки».
Кроме меня, как оказалось, все бывали в секретной
комнате раньше. Партбоссы рассаживались по-хозяйски, по
ранжиру. «Комсомол» - в конце стола. Первый тост – первому
коммунисту района.
Я, хоть и поработал несколько месяцев в штате райкома
партии, никакие застолья с колегами не посещал, так как лечил
язву. Тут мне сразу налили сто грамм. Лихорадочно запрыгала
кардиограмма мыслей: пить или не пить? Выручил «первый»,
рассказав в качестве тоста фирменную легенду передававшуюся
аппаратчиками из поколения в поколение. Согласно ей,
вышестоящий руководитель (называли Хрущёва, Брежнева,
Щербицкого, первого секретаря обкома) обнаружил, что за
столом кто-то не выпил. Тотчас вынес недвусмысленный
вердикт: «Тот, кто не пьет, или сильно болен или большой
подлец!».
Клеймо
предопределяло
незавидную
судьбу
отщепенца. Намек я понял и выпил, желая остаться в системе
круговой поруки.
Перерывы между тостами были небольшие. Каждый
старался понравиться «первому». Выходили покурить по
очереди, не прерывая процесса застолья. Теплый воздух
помещения расслаблял, становилось по-семейному уютно,
радостно. Все казались добрими, дружными. Последний удар
Змия пропустил, не заметив, на вершине блаженства.
«Вышел из нокаута» в темном переулке, ведущем к дому
коллеги по новой работе. Оба в пальто, без головных уборов. Она
– спиной на мокром асфальте. Я – сверху. Целуемся. Голос над
головой: «Вставайте!». Голос знакомый – заведующего
орготделом райкома партии, тоже участвовавшего в застолье.
Валерий
Какого черта он тут оказался? Замираю. «Ну как хотите», -
пошел, пошатываясь, дальше. В темноте, пьяный, не узнал. Так
начинались райкомовские годы.
На банкете после конференции впервые не то, что осознал,
каким-то животным чутьем понял: иная пьянка. Не такая, к какой
привык. С ощущениями разобрался этак через полгода.
Определил что новая, как коктейль, смешана с властью. Властью
не в административном понимании. Нет, берите выше и шире.
Говорю о власти над людьми.
В этом месте, во имя справедливости, объязан заявить, что
поливать грязью СССР и КПСС не собираюсь. Хорошее с их
стороны, в отношении меня, значительно превышает плохое,
вызванное, к тому же, моими безрассудными поступками.
Поэтому прошу не искать политического подтекста там, где его
нет.
Итак, к вопросу о власти над людьми. Считаю, что
наиболее сильно она проявлялась в сельских райкомах. Могут
возразить: «А города? А могущественные председатели
колхозов? А обкомы и ЦК?»
Подавляющее
большинство
городского
населения
составляли рабочий класс и трудовая интеллигенция. Первые
являлись опорой партии, основным кадровым резервом. Власть
Брежнева – Суслова строила отношения с робочими осторожно,
деликатно, всячески демонстрируя «несокрушимое единство
партии и народа».
Вторые о Брежневе рассказывали анекдоты и трепета
перед властью не испытывали. К тому же еще «несли идеи
партии в народ».
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
Председатели колхозов, директора совхозов, несмотря на
значительную авторитарную составляющую в руководстве
хозяйствами, все же были значительно ближе к народу, чем
райкомы. Не категория «власть» повышала надои, привесы,
урожайность. Хорошие председатели, как правило, были
харизматическими лидерами, «батьками». База их методов –
високий личный авторитет.
Можно сказать, что на уровне деревни власть еще не
ощущалась, а на уровне обкома уже теряла сладостную
притягательность натуральности, пройдя сквозь многочисленные
фильтры райкомовских функционеров.
Мне повезло испытать это наркотическое чувство.
Вдвойне повезло – не стать его рабом. Оно реже и ярче чем
любовь, сильнее всяких «маний». Мало тех., кто распознал