Пьяное счастье
Шрифт:
"Так почему же я, еле держась на ногах от хохота, не падаю в небо?" Ему сбивчиво объясняли, почему: притяжение и т. д. "Хорошо, – соглашался он. – Если Земля круглая, где ее край – конец старого света и начало нового?" – "Она без края, так как круглая". Магеллан злился: "Всегда есть конец старого и начало нового!". Матрос – не ученый.
Ему тут же бросались рассказывать про Галилея, Коперника. Про них он еще слушал, но как только доходили до Дж. Бруно, Магеллан ругался волшебным ругательством, от которого у собеседников закладывало уши, ныли зубы, отсыхал язык, болел живот
– Но нашел Магеллан друга-дельфина? – спросил я кошку.
– Нет, что вы. Он так и остался одинок. Он очень расстроился, когда увидел берега Испании, так что по рассеянности зашел в порт и набрал новую команду, хотя справлялся со всем один. Но, может быть, нужда в команде объяснялась зародившейся в нем за время плавания симпатией к акулам. Хотите, процитирую его?
– Да-да, конечно.
– "Довольно приятные животные. Если бы не их поразительная схожесть с людьми, быть им дельфинами".
– Замечательно сказано. Сравниться по силе слова с ним может только нищий многодетный немецкий философ Лихтенберг.
– Вы знаете, я не читала, но если он вам так нравится, я уже испытываю к нему симпатию.
Мне не терпелось узнать продолжение. Кошка задумалась. Я предложил ей еще колбасы.
– Нет, спасибо, я сыта.
– Тогда расскажи, что произошло дальше.
– Точно мне почти ничего неизвестно.
Магеллан в кратчайшие сроки набрал новую команду. Основным критерием отбора был вес моряка… Говорят, что когда новая команда взошла на корабль, то 1/3 корпуса ушла под воду. Также говорят, что на следующий день в соседнем порту люди видели корабль Магеллана с одним капитаном на борту. Ни одного члена команды замечено не было.
– Почему "говорят"? – встревожился я. – Разве это не дневники самого Магеллана?
– Из второго путешествия Магеллан не вернулся.
– Но дневники-то его остались? – машинально спросил я и осекся. Кошка плакала. Я ее погладил.
– Дайте, пожалуйста, еще колбасы, – попросила она сквозь слезы.
– Возьми мою – она вкусная, – я положил перед ней все свои запасы колбасы и был одарен незабываемым взглядом.
Инвалид Сирена у телевизора
У меня дома 5 телевизоров. Все они в рабочем состоянии. Но пять телевизоров – слишком много для одного человека. Я выбрал старый маленький дрянной черно-белый телевизор, и принес его инвалиду Сирене. Сирена, увидев у меня в руках телевизор, удивился.
– Это что, телевизор? Принес все-таки, как и обещал!
– Да-да, – сказал я. – Принес. Хочешь, могу еще компьютер принести, тоже в подарок.
– У тебя их тоже пять, как и телевизоров? – спросил Сирена. Странно, что он помнил, сколько у меня телевизоров.
– Нет, только один. Но я все время смотрю телевизор и им не
– А я, думаешь, умею? Но спасибо, не надо.
Давай лучше посмотрим телевизор. Мне-то он не нужен, я тебе все время это говорил. Но коль уж принес, посмотрим – что тут поделаешь. Но спасибо, конечно.
– Ты что, Сирена, – обиделся я. – Я же для тебя старался! Ты сидишь дома целыми сутками, не гуляешь, книг не читаешь, радио не слушаешь, ни с кем не разговариваешь. Как так можно? Даже осознать этого не могу.
– А хочешь, научу?
– Ну, давай!
– Я, плюс ко всему, еще и не думаю. Вообще не думаю – просто смотрю.
– Куда смотришь?
– В потолок или в пол, или в левую стену, или в правую. Иногда в окна. По-разному смотрю. Не считая еды и туалета – весь день. Иногда и ночь – у меня же бессонница.
– С трудом верится.
Инвалид Сирена кивнул:
– Ну, включай.
Я включил телевизор. Минуты три он нагревался. В конце концов на экране появилось изображение и появился звук.
– Смотри, – крикнул я инвалиду, который как обычно сидел с отсутствующим видом. – Видишь – работает! Теперь тебе будет, куда смотреть.
– Да, ты прав – точно, будет, – откликнулся Сирена, хотя сказано это было довольно равнодушным тоном. Но, взглянув на экран, он вдруг оживился: – Что это? Фильм, что ли? Неплохо!
Да, передавали фильм, кажется, американский. Показывали побег из фашистского концлагеря. Группа несчастных заключенных: мужчины, женщины, старики, дети – прорвав колючую проволоку, выбежали на минное поле. Они бежали по нему минут десять. Бежали и взрывались.
Остались в живых лишь двое: самые красивые заключенный и заключенная, которых застрелить и подорвать невозможно.
Инвалид Сирена рассвирепел:
– Все не так! Этих двоих должны были подбить еще в начале минного поля! Только инвалид один должен был выжить – старик один.
Я попробовал успокоить Сирену.
– Такой у этого фильма сюжет.
– Плевать на сюжет, – Инвалид подкатил на своем кресле к телевизору и злобно ударил по нему протезом. Удар вышел очень сильным. Картинка всколыхнулась, и… фильм неожиданно открутился назад, будто мы смотрели видеомагнитофон. Вновь заключенные разорвали колючую поволоку, выбежали на минное поле, и под обстрелом солдат рванули в сторону леса, к свободе. Бежали они, как и в прошлый раз, минут десять. Первыми взорвались самые красивые, затем все остальные. Добраться до леса удалось только одному человеку – невзрачному старичку-инвалиду.
– Вот так-то, – сказал инвалид Сирена, потер одну протезированную ладонь о другую протезированную ладонь и отъехал совсем далеко от телевизора.
– А теперь, – очень серьезно сказал он, – забери, пожалуйста, этот телевизор из моего дома.
Он меня совсем не развлекает. Если девать некуда, так отдай Феликсу. Ему, может быть, будет интересно. Или же выкинь.
– Пусть себе стоит – много места не занимает.
– Понимаешь, он тут просто не нужен. Места, конечно, он много не занимает, но я иногда по комнате катаюсь, а он на полу стоит – неудобно.