Пять имен. Часть 1
Шрифт:
— Это он хочет, чтобы мы, итить, мозги напрягали, мыслили логически и всякими остальными глупостями занимались, — предположила Лянхаб, тоже уткнувшись в капучино — Только не понимаю, зачем это. И ему зачем, и нам, тем более.
— Нам незачем, это точно, — я пью кофе, возвращаюсь потихоньку к жизни после общения с мертвыми божествами и совершенно ничего напрягать не хочу.
— Он просто пытается сделать из нас людей, наверное, — Терикаси утащил кофе на диван и занялся прикладным сепаратизмом. — Ему так удобнее будет, если мы скорее людьми станем, чем богами. Он ведь привык. А нам, с нашей, божеской стороны, людьми
— Вот вернемся, я ему покажу людей. В худшем смысле этого слова, епта, — Лянхаб, кажется, разозлилась совсем. — Как с нами, божествами, невыносимую легкость бытия столовыми ложками хлебать, так это пожалуйста. Его это устраивает. А вот руководить ему, видите ли, людьми удобнее. Не дождется.
— Так что все-таки за воплощения? — спрашиваю я Оггльо.
— Да ничего особенного, я лучше, и правда что, не буду рассказывать, чтобы вам впечатлений от мира не портить окончательно. Чтобы вы смогли нормальными божествами остаться. Если у вас получится, тогда с этим миром, будем верить, все как-нибудь уладится. Давайте вы лучше расскажите, чего вы про убийства наших дохленьких знаете.
Тут мы, перебивая друг друга, начали выдавать подробный и весьма эмоциональный отчет о нашем пребывании в Галлавале.
— Странно, — сказал Гориип, выслушав наши наполовину матерные тирады. — Ни мне, ни Оггльо ничего такого не снится, а мы тут уже черти сколько, с самых тех пор, как миру понадобился город для мертвых божеств.
— Ну, так вы же не мертвые, вы живые, это-то как раз не странно, — Терикаси оброс усами из молочной пенки и вид у него, несмотря на обсуждаемые неприятные вещи, довольный невыразимо.
— А вам тогда почему снятся? — спросил Оггльо.
— Нас потому что Киол заколдовал, епть, — сказала Лянхаб.
— Слушайте, — говорю я, с отвращением вытаскивая из пачки очередную Золотую Яву, — а мы идиоты, наверное. То есть, совсем идиоты. Киол прекрасно все знал про этих дядек. Иначе не стал бы нас заколдовывать в полумертвых. А все эти речи про то, что город не пустит, для отвода глаз просто.
— Знал, стало быть, — очень мрачно проговорила Лянхаб.
— Ну да, знал. Просто не мог понять, откуда они взялись, — подхватил Терикаси. — Вот и отправил нас.
— А мы что, по снам самые крупные специалисты, что ли? — Лянхаб начала злобно тыкать бычком в пепельницу. — Вон, отправил бы Фоймера, итить. Это его все-таки вотчина.
— Значит, дело не только в снах, — вмешался Гориип. — Если бы дело только в снах, я думаю, Киол бы и сам разобрался. Не малое дитятко, все-таки, прораб мира.
— Он этого мира прораб, — Терикаси все-таки пересел к нам и начал, видимо, собираться с мыслями. — А сны — это уже немного другое. Они мало к этому миру отношения имеют. Особенно в этом мире. Но ты прав, Гориип, дело не только в этом. И даже не в том, что наши барышни с городами умеют общий язык находить.
— С этим городом никакого общего языка не найдешь, — печально сказал Оггльо. — Потому что он сам мертвый. И страшный. Я бы решил, что это он божеств убивает, настолько страшный. Но не он. Потому что мертвый. Тут только пара мороков и мы с Гориипом живые, да Аганезбед еще, встречающий.
— Он живой? — поразилась
— Угу, — кивнул Гориип. — Только спивается так, что от мертвого уже не отличишь.
— А что за мороки? — заинтересованно спросил Терикаси.
— Да так, ерунда, — ответил Оггльо, с тоской глядя на опустевшую чашку. — Для антуражу. На вокзале местном водятся. Вы видели, наверное.
— Видеть — не видели, но прочувствовали, — Лянхаб передернуло.
— А может с ними того, поговорить стоит? — спрашиваю я, попутно думая о том, как бы наколдовать еще кофе так, чтобы на нас сверху ничего больше не падало.
Лянхаб посмотрела на меня как на врага народа.
— А смысл какой? — Гориип в этом тандеме явно роль скептика отыгрывает. — Они ж только на вокзале и существуют. И никуда оттуда. Говорить-то они умеют, конечно, только вот вряд ли что путного скажут.
— Ну, все-таки мороки только наполовину в этом мире существуют. А вот та вторая половина, которая не в этом, она, может, и знает что, — что-то мне в связи с половинами начало вспоминаться, но так и не довспоминалось.
— Да Киол бы с ними, с мороками, сходим, — Терикаси отмахнулся от меня и от мороков одновременно. — Вы вот что скажите, господа бармены. Кто из вашей клиентуры может быть способен на такое? Если вообще кто-нибудь.
— Это сразу не скажешь. И не сразу, кстати, тоже, — ухмыльнулся Оггльо. — Но, скорее всего, из настоящих мертвецов — никто. Им действительно все равно. Это проверено. Если только среди них еще кто-то живой есть. Кто колдовать может. Причем, в двух мирах. И ведь не проверишь никак. У них, понимаете ведь, рассказать, каким божеством ты был — это тот еще жест доверия, им каждое такое воспоминание как серпом по яйцам. Ну, или там еще по чему. Так что наврать можно всего, чего угодно, никто не проверит. Ну, среди моих есть парочка интересных экземпляров. Не то просто оригиналы, не то и правда живые, может быть. Хотя не понимаю, что живым тут делать.
— А имена можно? Мы сегодня же с ними тогда пообщаемся. Времени у нас мало потому что, — говорит Терикаси. — Мы-то хоть и полумертвые, но непонятно, что случится, когда дядьки до нас дойдут. А проверять не хочется, вы же понимаете.
— Ну да, ну да, — закивал Оггльо. — Значит, одного зовут Кадарул, совершенно жуткий тип. С ним даже мертвые боги пьют с большой неохотой. А вторая — Янаропай. Эта сама ни с кем пить не хочет. Забьется в угол и торчит там всю ночь, красное сухое хлещет. У меня от нее, честно говоря, мурашки по всем частям тела. Странная тетка. Вам, впрочем, как новеньким, можно попробовать к ним подойти пообщаться будет. Вы о местных обычаях ничего знать не обязаны. Кадарул рад будет, я думаю. И я, кстати, тоже. А то он, как местный отщепенец, все со мной общаться желает. Без всякой взаимности.
— Угу, — кивает Терикаси и на меня смотрит, сильно выжидающе. Я удивленно смотрю обратно на него, а потом понимаю, что это не про убийства, просто еще кофе хочет. Еще раз в ту кофейню переноситься я не рискнула, нашла другую, маленькую, где из всех достопримечательностей только арабский кофе чудесный, с кардамоном. И все само собой получилось, что хорошо, надо было только вкус кардамона ощутить, да керамичность чашек, в которых этот кофе приносят, и они уже на столе оказываются, да еще стаканы с водой, в качестве бонуса за бережное обращение, наверное.