Пять Колодезей
Шрифт:
Степа представил себе, как он с ребятами и с милиционером неожиданно выскакивает из пшеницы, как они окружают диверсанта и арестовывают его, а потом, на глазах у всех жителей, ведут через село.
Воображение так увлекло Степу, что он ничего не видел и не слышал и очень испугался, когда мимо с грохотом и лязгом пронесся грузовик. Густое белое облако поднялось над дорогой и заслонило небо. «Вот бы Пашке и Митьке пристроиться с этой машиной», — подумал он, закрывая ладонями лицо и нос. Санька, глотнувший едкой солончаковой пыли, чихнул.
— Тише ты! — шикнул на него Степа. — Тоже мне разведчик.
— Дюже в носу свербит, — оправдывался Санька, морщась и мотая головой.
Степа покосился на товарища и заметил, что его рыжие волосы и лицо посерели от пыли, но оставался неумолим:
— А ты терпи…
Он хотел еще что-то добавить, но в это время сквозь редеющую пелену пыли заметил, как у выхода из шахты кто-то высунулся из-под земли. Когда пыль улеглась, Степа узнал таинственного незнакомца. Тот смотрел на дорогу, по всей вероятности поджидая машину. Степа плотнее прижался подбородком к земле и замер, боясь задеть стебли и шелохнуть нависшие над головой колосья. У Саньки опять нестерпимо защекотало в носу. Он закрыл руками лицо и уткнулся в горячую землю. С минуту он крепился. Но потом не выдержал и два раза громко чихнул. Незнакомец повернулся в их сторону.
— Убью! — зашипел Степа, подсовывая кулак к самому носу товарища.
Несколько минут мальчики лежали на земле, как примороженные.
Вдруг со стороны села послышался гул машины. Через несколько секунд мимо ребят с грохотом промчался грузовик и, взвизгнув тормозами, остановился недалеко от шахты. «Наверно, Пашка!» — обрадовался Степа и приподнялся на локтях. Густая белая пыль взвилась над дорогой. Он ничего не мог разглядеть. Выскочить из засады он не решился. И этот потерянный миг оказался роковым. Мотор вновь загудел. Степа поднялся и выбежал на дорогу. Но у шахты никого уже не было: грузовик скрылся в пыли.
— Стой! Стой! — крикнул Степа и, заложив пальцы в рот, пронзительно свистнул.
Но его крики и свист потонули в реве мотора и грохоте машины, мчавшейся по ухабам.
— Удрал, черт… Прошляпил! И даже номера машины не успел заметить! — Степа сорвал с головы кепку и со злостью ударил оземь.
— А что бы ты с ним сделал? — спросил подбежавший Санька.
— Я б сказал шоферу, что это шпион, и задержал бы его.
— Так бы шофер тебе и поверил! У каждого шпиона небось документы в порядке.
Степа ничего не ответил и с отчаянием посмотрел на дорогу — не покажется ли машина с Пашкой. Но дорога в село была пуста.
Грузовик с беглецом был уже далеко. Он проскочил пшеничное поле, свернул влево и, распушив пыльный хвост, мчался на юг. За высокими хлебами машину едва было видно. Еще минута-две, и она затеряется в безбрежных стенных просторах. Степа и Санька взобрались на самый высокий штабель ракушечника и приставили ладони к глазам.
От моря до самого края земли стелились хлеба, рассеченные на квадраты зелеными нитями лесных насаждений. Далеко-далеко видны серые шапки скифских курганов, за которыми в сиреневой дымке смутно проступали темные очертания гор. Машина отсюда казалась маленькой букашкой, которая то пряталась в низинах, то появлялась вновь и быстро ползла вперед, все уменьшаясь и уменьшаясь, пока не сделалась еле заметной точкой.
— Смотри,
— А ты и не знаешь? — удивился Санька. — То ж тракт Феодосия — Керчь. Видать, он на Феодосию и подался.
Вскоре точка подползла к самому дальнему кургану и словно нырнула за горизонт. А мальчики еще долго стояли на штабеле и смотрели туда, где желтело чуть заметное пыльное облачко, которое медленно оседало и растворялось в мерцающих волнах горячего стенного воздуха.
Подслушанный разговор
Наконец появились и Митя с Пашкой. Они выскочили из кузова проходившей мимо грузовой машины.
У Пашки на поясе болтался старый немецкий тесак и висели две пустые бутылочные гранаты; Митя был вооружен палкой с самодельной железной пикой на конце.
Им здорово не повезло. Председателя в сельсовете не оказалось, милиционер с утра уехал на станцию. Пашкин отец был на работе в степи, а старшая сестра Нюра — секретарь сельсовета, услыхав о диверсанте, так растерялась, что не знала, что предпринять. Тогда Пашка и Митя решили действовать на свой страх и риск. Вооружившись пострашней, они поспешили на попутной машине обратно.
— Ну что, не появлялся еще? — спросил Пашка и картинно расправил у пояса тельняшку, которую он нарочно надел ради такого случая.
— «Что, что»! Удрал он, вот что! — с досадой крикнул Степа. — Вы бы еще целый день пропадали.
— Тю! А вы что смотрели? Сами не могли задержать? Слабо?
— А ты бы уж задержал! — воскликнул возмущенный Санька. — Герой какой выискался!
— Мы б его так припугнули, — Пашка похлопал ладонью по гранатам, — что он враз бы сдался.
— Ну и трепло же ты! Ну и трепло! — вспыхнул Степа. — Тебя только за смертью посылать, а не за милиционером. А еще разведчик называется! И вырядился-то, словно на сцене в театре.
— Кто? Это я-то трепло? Я? — вскипел Пашка.
— Да бросьте вы… — вметался Митя. — Все одно ему от нас не уйти. Мы теперь знаем и приметы его, и куда он подался. Сейчас не трепаться надо, а действовать.
Слова Мити охладили спорщиков.
— Ну ладно, — примирительно сказал Пашка. — Айда в сельсовет. Нюрка позвонит в милицию, и они враз его застукают. Вон и попутная машина. — Пашка остановился у края дороги и поднял руку над головой.
Мальчики быстро домчались до села, а через полчаса, взъерошенные, раскрасневшиеся и чуть-чуть смущенные, уже выходили из помещения сельсовета, где им удалось на этот раз застать сержанта милиции Остапчука.
— Что и говорить, Остапчук прав — прошляпили, — сказал Степа и покосился на соседнее крыльцо магазина сельпо, где стояла Любаша с подругами.
В душе мальчики сознавали, что это именно так. Но в то же время им казалось, что они все-таки выполнили свой долг и сделали все возможное, чтобы задержать беглеца. Ведь даже сам Остапчук потом сказал: «Порядок. Меры будут приняты». И все же настроение у них было неважное.