Пять Колодезей
Шрифт:
Из-под сросшихся черных бровей на оторопевших мальчиков уставились карие острые глаза. У Степы даже холодок пробежал по спине от его цепкого, изучающего взгляда.
— Мы так… — хрипло выдавил он из себя.
— Что — так?
— Смотрим, как камень режут.
— А чей это камень?
— Дяди Ефима. Он тут работает.
— Для колхоза, что ли?
— Для колхоза.
— А далеко ваш колхоз?
— Тут, рядом.
Пришедший задавал вопросы и осматривал комнату.
«Откуда он? Что ему нужно? Что он все выспрашивает и высматривает?» — подумал
— А это тоже дядино? — Взгляд незнакомца остановился на пилах.
Он поставил на штабель фонарь, рядом с ним положил портфель и направился в угол, где были пилы.
Портфель привлек внимание Степы. То, что он принял за деревянную палку, оказалось ручкой молотка. Может быть, этот человек геолог? Ну конечно же, геолог! И как он сразу не догадался.
Но в этот момент мужчина повернулся спиной к свету, и Степа увидел белые пятна на рукаве его коричневого пиджака.
Где он так измазался мелом? И тут Степа вспомнил побеленные комнаты под береговыми штольнями, где они с Пашкой нашли нож и сигарету, и это сразу его насторожило. Нигде в других местах шахты, по словам дяди Ефима, побеленных комнат не было. Степа стал приглядываться к одежде незнакомца и вдруг заметил сзади на брюках два небольших темных пятна. Не может быть, чтобы он ошибся! Это пятна от смолы!
«Неужели это он?!» — осенила Степу внезапная догадка, и от этого сразу похолодело в груди. Он тихонько толкнул Пашку и показал на пятна.
Тот незаметно пододвинулся и поднял «летучку». Степа был прав. Округлившимися глазами Пашка посмотрел на товарищей, а потом оглянулся на притаившуюся в темноте галерею. Митя и Санька поняли это как сигнал и потихоньку начали пятиться к выходу. Но в это время мужчина поставил на место пилу, которую рассматривал, и повернулся.
— Допотопная техника у вашего дяди, — сказал он и, вынув из кармана коробку, достал сигарету с золотым ободком на конце.
Степа и Пашка так и впились глазами в его руку и стояли, стиснув зубы и не дыша.
— Вы что тут, одни? — спросил мужчина Пашку, который был к нему ближе других.
— Мы? Да… нет… Мы тут с дядей. Он там, — показал Пашка в сторону галереи.
— Мне бы повидать его надо.
— Повидать? — переспросил Пашка, стараясь выиграть время и сообразить, как отвязаться от непрошенного гостя и поскорей улизнуть. — А вы тута обождите. Сами вы не найдете. Может, он здесь, а может, и там. — Пашка сделал неопределенный жест.
Пока Пашка привирал о дяде и выкручивался, Степа не спускал глаз с незнакомца. Во всем его облике многое совпадало с приметами того человека, о котором рассказал Мите Валька. Уж не он ли подучил Федьку Хлыста раскопать дно колодца? А что, если это шпион или диверсант!
Живых диверсантов Степа никогда еще не видел. С затаенной дрожью, подавляя страх,
— Вы что, боитесь со мной идти? — спросил мужчина, поглядывая то на Степу, то на Пашку и словно о чем-то догадываясь.
— Да нет… зачем идти, когда дядя сам придет, — выкручивался Пашка. — Вы обождите, он, право слово, придет.
— Ну, если так, подожду, — мужчина сел на брус и вынул из кармана сверток и перочинный нож.
Увидев нож, Степа и Пашка вздрогнули и побледнели. Они могли бы чем угодно поклясться, что это тот самый нож, который они нашли в подземелье. Мальчики переглянулись и попятились к Мите и Саньке, которые уже подвинулись к выходу.
Чтобы не выдать своих намерений, все старались идти не торопясь, хотя ноги сами так и несли. Стоило неимоверных усилий не припустить во весь дух. Но когда свернули за угол, в главную галерею, мальчики помчались к выходу. Бежали молча, и только выскочив на поверхность, заговорили все сразу.
Теперь уже никто не сомневался, что незнакомец — настоящий диверсант. Это он здесь скрывался, и, наверно, он подучил Федьку Хлыста им навредить. Все были в восторге от того, как ловко им удалось провести шпиона и благополучно выскользнуть из шахты.
— Он даже и не догадывается, что мы разгадали, кто он, — хихикнул Санька, морща в улыбке острое веснушчатое лицо.
Терять время было нельзя. Пашка решил немедленно бежать за милиционером.
— Одному тебе не поверят, надо вдвоем, — возразил Степа.
Через минуту Митя и Пашка наперегонки мчались по дороге в Пять Колодезей. Пашка часто оглядывался назад, но попутных машин, как назло, не появлялось.
— Наддай, Мить, еще наддай! — торопил он, припускаясь быстрей.
Степа и Санька перебежали дорогу к пшеничному полю и залегли, где хлеб рос погуще. Они лежали на животе и сквозь сетку стеблей смотрели наружу. Здесь было тихо и воздух напоен запахами хлебного колоса и нагретой земли.
Место для наблюдений было превосходное. Видно — куда ни глянь. Наискось слева — штабель ракушечника, напротив — спуск в шахту, за ними — узкая полоса с побуревшей травой, а дальше — безбрежная синева моря, уходящая далеко к горизонту. «Обидно, что отсюда нельзя увидеть, что делается под землей», — подумал Степа. А ведь где-то тут, под дорогой, под берегом и морем, раскинулся целый подземный город с лабиринтом темных, душных улиц и переулков. И где-то глубоко, в одной из дальних штолен под морем, сидит сейчас он и ждет. А вдруг он уже не ждет, а пробирается к выходу или карабкается по стене вверх в том самом месте, где Степа чуть не провалился в штольню?