Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
Спросить?
У кого?
У усмехающейся покойницы, которая пялилась нам в спину. Неуязвимая, стало быть… не бывает такого. Я, дитя насквозь рационального мира, точно знаю, что не бывает.
Ни абсолютной силы.
Ни…
Демонов.
Ну, с демонами вопрос, конечно, но вот абсолютная сила… как показывает практика, на каждое заклятое колечко свой вулкан найдется.
«Анна сказала, что я исполню предначертанное. Что я должен вернуться в город и освободить ту, кого она именует Повелительницей. И тогда сама Анна обретет жизнь. А еще миру воздасться по заслугам. Если же
– А он…
«Я принял яд. Верное средство, которое не позволит никому и ничему завладеть моим телом. Я пишу эти строки, ибо яд и близость смерти освобождают от всех данных клятв. Я, правда, пребываю в сомнениях. Анна когда-то поклялась не причинять зла моему сыну. И поскольку она уже мертва, у неё нет лазейки, которой воспользовался я. Она вынуждена будет затаиться. Но мой сын не так силен, ко всему по-юношески порывист. С него станется искать мести, а стало быть, он нарушит этот уродливый хрупкий мир. И сам станет легкой добычей твари, которую я уже не могу назвать и душницей. Анна нечто совершенно иное, сильное и коварное, опасное. А потому я оставлю эти записи человеку надежному с тем, чтобы он сохранил их и поместил в укрытие, недоступное для нежити. И если все же мой сын отыщет их, а я смею надеяться, что рано или поздно его душа, поврежденная, все же исцелиться, он проявит большее благоразумие»
Вот… вот что-то я сомневалась.
«А заодно уж простит меня за слабость. И за то, что не сумел защитить свою семью».
Последняя страница.
И строки рваные, нервные.
«Проклятый город. Закрыт. Не лезь»
Вот и все.
Еще кусок головоломки, который, правда, мало что проясняет, но…
Ричард закрыл тетрадь и прижал её к груди. Огляделся. Щека его дернулась…
– Знаешь, – сказал он. – А ведь дэр Гроббе все исполнил в точности. Здесь нет места более надежного. И более защищенного от нежити.
А у меня в голове одно крутилось.
Щучья мать…
Щучья, чтоб его… мать.
Глава 47В которой Светозарный готовится к подвигу и встречает демона
«Уснул король, а с ним и королева, как были, на золотых тронах сидя. Уснула стража, а с ними и премудрые Советники во главе с самим Великим Старцем. Уснули фрейлины и статс-дамы, девицы и кавалеры, слуги и служанки в замке, конюхи и кони, птичницы и птицы. И не осталось ни одного существа живого, которое бы спаслось от ведьминого проклятья.
Огляделась тогда ведьма. Засмеялась зловещим смехом и, крутанувшись, обернулась прекрасною принцессой. Сняла с неё одежду, а саму, спящую, переодела служанкою и на кухню сволокла. Легла ведьма в гроб хрустальный, смежила веки и принялась ждать»
«Сказка о спящей красавице»
В
Неуловимо.
Светозарный огляделся. Будто… будто тише стало. Хотя, конечно, и прежде было не особо-то шумно. Где-то задрожал и истаял нежный звук.
И еще один.
Светозарный положил руку на рукоять меча. Вот ведь… его собственный клинок куда как лучше. Он отцом подарен, когда тот еще надеялся, что Светозарный за ум возьмется и выберет, раз уж ему охота случилась Храму служить, путь в приличном ордене.
Меч был…
Был.
Сотворенный известным мастером. Удобный. Достойный. И… не такой. Как-то вот прежде Светозарный тоже того не понимал, а теперь вот понял.
Бестолочь.
Чья-то рука перебирала струны, выплетая престранную мелодию. Она одновременно и завораживала, и вызывала стойкое желание бежать. Прочь? Или наоборот.
– Эй… – собственный голос утонул в пустоте.
Светозарный остановился.
Ночь.
Все давно… спят?
Спят. Как брат Олаш, что вытянулся у двери. Он стоял, опираясь на древко копья, и спал. Точно спал. Его дыхание было спокойным, а на губах играла мечтательная улыбка.
– Эй, – чуть тише произнес Светозарный.
И отступил.
После решительно толкнул дверь, чтобы убедиться, что спит не только брат Олаш. Янош вытянулся на кровати, как был, в доспехе. А ведь он доспех недолюбливал, постоянно ворчал, до чего неудобно в железе. Остальные…
Дышали все.
А музыка просачивалась сквозь камень, норовя заглянуть в самую душу.
Светозарный вытащил клинок. Что бы здесь ни происходило, это… это определенно не нормально. Он вышел, прикрыл дверь, надеясь лишь, что, коль люди до сих пор живы, то так оно дальше и будет. Он знал, куда надо идти.
Туда, где надрывалась лютня.
Или это не лютня?
Он и шел.
Переступил через девицу, которая заснула прямо в объятьях кавалера, в виде донельзя непотребном. Через храпящего островитянина, что сполз по стене, но секиры из рук не выпустил. Прошел мимо ладхемок, что потерялись в пышных своих платьях.
И черной груды доспехов, возле которой остановился.
Как проверить, жив ли тот, кто изначально живым не был? Артан попытался перевернуть тело Легионера, но то оказалось невероятно тяжелым. Впрочем, доспех рассыпаться не спешил, как и оборачиваться прахом, и Артан решил, что это, в принципе, неплохо.
Должно быть.
Еще один Легионер лежал в проходе.
Пара – в пустой обеденной зале. Здесь же обнаружился и Лассар. Проклятый ступал медленно, словно в полусне. То и дело останавливаясь. И тьма его норовила выплеснуться, только вновь ручейками да каплями, пробиралась под доспех.
– Командор, – позвал Артан, но голос его оказался слаб. Музыка почти стерла его. – Что с…
– Уходи, – прогудел Лассар. – Уходи… пока можешь… как ты вовсе…
А затем осел на пол.
Грудой железа.
Вот ведь. К нему Артан и подходить не стал, просто на всякий случай. Он отступил, раздумывая, есть ли смысл звать на помощь, когда откуда-то сверху на плечо рухнул попугай. Птица отряхнулась и слегка заплетающимся языком сказала:
– Сома тебе в…
А куда именно, не уточнила, глаза закатились, а лапы стиснули плечо. Пришлось попугая аккуратно отдирать и укладывать на стол.