Пять попыток вспомнить правду
Шрифт:
— Ясно…
— Ничего тебе не ясно! — фыркнула я и обняла его. — Он приказал мне постараться понравиться тебе, но уж точно не приказывал влюбляться. А я сделала всё, что сделала, именно потому что влюбилась, и не смей в этом сомневаться.
Муж несколько секунд изучал моё лицо, а потом согласился:
— Ты права. Ты сделала для меня гораздо больше, чем предписывал договор и чем просил я сам.
— Есть ещё кое-что… И я думаю, что это очень важно.
История о занявшем его тело чужаке Ирвену не просто не понравилась, она его встревожила по-настоящему. Я не уточнила, как именно избавилась от духа, сказала просто, что изгнала, и муж не стал выспрашивать детали.
— Я должен предупредить…
— Странник… Это дух какого-то известного человека?
— Могущественного древнего мага, который периодически возвращается, и каждый раз приносит беды. Вернее, считается, что Странников несколько, и вроде бы некоторые из них воюют друг с другом. Драконова пропасть, как же не вовремя! Недавно был ещё один прорыв у Разлома, и мы не знаем, чего ждать в следующем месяце. Раненых очень много, хотя твоё открытие наверняка поможет, но… У нас просто нет такого количества целителей, чтобы они корпели над каждым раненым и днями доставали из ран щетинки, как делала ты. Людей не хватает. Думаю… думаю, что через пару дней нас обоих отправят к Разлому, Гвен. Тебя — как мага жизни, а меня — на прежний пост. А значит, тебе придётся ещё раз столкнуться с Бреуром. Он временно заведует одним из целительских корпусов у Разлома. В прошлом месяце туда вызвали даже твоих сестёр, полагаю, что они всё ещё там.
— Да, в воспоминаниях Гвен это мелькало… Ох, как же не хочется с ними встречаться! А если Бреур попробует ещё раз воздействовать на меня?
— Не посмеет. Я скорее сделаю из него фарш и отправлюсь за это на каторгу, чем позволю тронуть тебя. И мы озаботимся твоей защитой, Гвен. Кроме того, теперь ты всегда сможешь позвать меня через печать.
— Но я… не хочу отправляться к Разлому. И тебя отпускать туда не хочу, — прозвучало по-детски жалко.
— Гвен, это моя работа. Моя единственная работа и задача — защищать Империю от драконов и созданных ими чудовищ. И теперь, когда я чувствую себя значительно лучше, мне надлежит вернуться к месту службы. Кеммер сообщил, что прорывы кантрадов происходят не только у Разлома, но и в других местах. На поверхности нашли и завалили несколько нор. Если дело настолько плохо, то каждый боец на счету. Я не могу отлёживаться дома, пока мои друзья и братья рискуют жизнями.
От его слов стало холодно и тошно. Глупо удивляться — разумеется, я знала, что Ирвен — военный, но никогда не думала о том, что ждёт нас дальше. Все мысли сосредотачивались на текущих проблемах, и подумать о будущем не хватало ни оптимизма, ни сил. Да и казалось, что думать не о чем, потому что будущего у нас нет. А теперь оно незаметно подкралось, и выяснилось, что оно вовсе не радужное. Я спряталась от него в объятиях мужа.
— Теперь твоя очередь рассказывать. Как ты подделал свидетельство о браке? Зачем лишил дееспособности, если мог просто приказать на всё согласиться? И как ты узнал, что вообще можешь мне приказывать?
Ирвен коснулся моего лица, а потом поцеловал. Спустя несколько напоённых лаской минут я отпрянула и сказала:
— Отвлечь меня не получится. Я хочу знать всю правду.
— Хм-м… ладно, начнём с того, что я знаком с Бреуром и Аделиной, твоей младшей сестрой, так как они периодически работали в госпитале, к которому был приписан наш батальон. Собственно, именно поэтому я обратился к нему, когда меня ранили. Вернее, сначала я обратился к Асавиду, потом ещё к нескольким магам из его рода. И получил отказы. Ты же помнишь, каких усилий тебе стоило поддерживать во мне жизнь? Они прекрасно понимали, что это за работа и чем она обычно оборачивается, поэтому отказали. Маги жизни слишком ценны, чтобы тратить все их силы на одного лишь пациента. И они, как правило,
— Исключение — только Бреур, — тихо сказала я.
— Да. Я пошёл к нему из чистого упрямства — в моём списке магов жизни он стоял последним, и я был почти уверен, что он откажет. Но он предложил сделку. Деньги и брак с одной из его сестёр в обмен на две лишние недели жизни. Я отказался, потому что… не знаю… всегда с отвращением относился к идее договорного брака и говорил, что женюсь только по собственному желанию. Посчитал, что пара дней жизни не стоят того, чтобы отказываться от убеждений. Кроме того, Бреур говорил со мной в этой его манере… Не знаю, если бы ко мне пришла одна из твоих сестёр и искренне попросила жениться на ней, я бы, возможно, согласился. Но только не Кайрэна. Хоть я и не знаком с ней лично, мне передавали некоторые её слова. Я в курсе, как она всегда относилась к Блайнерам, и не стал бы марать свои последние дни её обществом. Многие приятели говорили, что она — та ещё гадина…
— Кхм-кхм… — закашлялась я, потому что слышать это было неожиданно.
В воспоминаниях Гвендолины Кайрэна была решительной, смелой и дерзкой, и уж никак не гадиной. Возможно, стервочкой, но только с теми, кто пытался её обидеть.
— Кайрэна просто ненавидит Блайнеров. По ней и младшим близняшкам смерть родителей ударила сильнее всего. Кроме того, ей всего девятнадцать. Думаю, что со временем… она поймёт, что всё с этим проклятием обстоит не так просто и не так однозначно.
— Ты помнишь, из-за чего погибли родители Гвендолины? — спросил вдруг Ирвен.
— Да. Они пытались провести ритуал снятия проклятия. Такой же, как Бреур наказал провести мне, только он добавил небольшие изменения. Родители считали, что, пожертвовав собой, они освободят нас от проклятия, но у них ничего не вышло. Они умерли напрасно. И это стало большим ударом для Бреура. Он несколько раз дорабатывал ритуал, но… не попробуешь же. Аделина предлагала вытянуть жребий, но Брен… — я запнулась. — Бреном его называли дома. Ему не очень нравится его полное имя. Так вот, Бреур отказался. Он сам не мог участвовать, потому что он — единственный, кто может передать родовое имя дальше, и если он погибнет, то род прервётся. Тогда Аделина предложила тянуть жребий среди семерых сестёр, но он запретил. Сказал, что он не собирается… прятаться от проблем за женскими юбками. И они отложили этот вопрос до тех пор, пока ситуация не станет катастрофической. А потом я оказалась в теле Гвен, и Бреур сделал то, что сделал. Знаешь, я его даже не виню теперь… — я закусила губу. — Теперь, когда мне доступна память Гвендолины, мне его жаль. Всех их жаль.
— Ты же не можешь говорить этого всерьёз? — нахмурился Ирвен.
— Могу. Сама я не пожалела чужемирца, захватившего твоё тело, так что не мне судить Бреура. Я бы не хотела оказаться на его месте. И если ты не станешь возражать… я всё же попрошу твою тётю обратиться к Танате и снять проклятие.
— Мы с Кеммером уже просили, пока ты была в беспамятстве. Она отказала. Разозлилась на нас обоих и заявила, что Боллары — дурное семя, и для всех будет лучше, если их род угаснет. А ещё она была категорически против нашего брака и отказалась помогать. Тётя очень упряма, и нам не удалось её переубедить.
— Значит, я попробую сделать это сама, позже. Кто знает, может, у меня получится показать ей события в ином свете.
Ирвен задумчиво гладил меня по обнажённому бедру и внимательно вглядывался в моё лицо. Я впервые смогла во всех деталях рассмотреть его глаза — приглушённо-голубого цвета, как зимнее утро, с тёмной окантовкой радужки. Они сияли, как два топаза в оправе из чернёного серебра.
— Ты слишком добра.
— Бреур поступил со мной жестоко, но он защищал интересы семьи и хотел лучшего для себя и своих сестёр.