Пять причин улыбнуться
Шрифт:
— С этого бы и начал. Значит, я должен явиться на ужин? — Сергей не любил семейные ужины, которые обожала устраивать мама. На них собиралась куча родственников и знакомых, в том числе тех, кого терпеть не мог Сергей. Один дядя Коля чего стоил! Все они галдели и постоянно друг друга перебивали. Каждый считал, что говорит нечто очень важное, но практика показывала, что «важное» — это поверхностные разговоры «за жизнь» или бессмысленная критика власти.
— Должен? Явиться? Ты чего, Серега? Как будто тебя зовут на ужин к
— К президенту я бы не пошел, — улыбнулся Сергей. — Мамочкин ужин — меньшее зло, — прибавил он, чтобы немного позлить брата. Любимчик матери, он всегда за нее заступался.
— Ну вот, приехали. Я ж к тебе, как к человеку, как к брату. А ты опять со своими заморочками. Интеллигенция вшивая.
— Коммерсант хренов.
— Вот и поговорили… Так тебя ждать?
— Когда?
— Завтра. К шести. Не забыл дорогу к родному дому?
— Забуду — позвоню. — Сергей сделал вид, что не заметил колкости брата. — Могли бы и раньше предупредить.
— Сам знаешь, как у мамы. Сегодня одно, завтра другое, а послезавтра — Новый год. Я ей говорю: папа недавно умер, какие праздники. А она: вот я и хочу, чтоб вы у меня устроились. Тебя, говорит, женю, а потом и до Сереги доберусь.
— Не дождется. В ЗАГС — только под гипнозом.
— Так я ей и сказал. Насчет тебя.
— А ты что же, собираешься?
— Не знаю пока. Поживем — увидим. Ну ладно, Серега. Пора мне. Ты там, это… Много не пей.
— Бай-бай, родитель. Постараюсь.
Сергей вернулся на кухню, где Алька беспокойно ерзала на стуле. Определенно, она выглядела чересчур нервной. Он не удержался и спросил:
— Да что с тобой? Вся извертелась…
— Да ничего, — пожала она плечами. — Все в порядке.
Сергей слишком хорошо изучил Алькины манеры, чтобы поверить этому «все в порядке», сказанному тоном послушной девочки. Губы снова искусаны. Сидит, плотно сжав колени. Да еще ерзает на стуле, и взгляд в пустое пространство. Наверняка что-то случилось. И конечно же на работе.
— Что там, в твоем агентстве?
Ему показалось, Алька напряглась. Во всяком случае, глаза у нее стали какими-то виноватыми.
— Ничего…
Врет, подумал Сергей. Раньше за Алькой этого не водилось.
— Давай начистоту. Уволить хотят? — продолжил допрос Сергей. Алька только мотала головой. — Ну и в чем тогда дело?
— Да ни в чем, — не выдержала Алька. — Убери глаза… То есть… не смотри на меня так. Просто я устала и хочу спать. И не люблю, когда меня допрашивают. Спокойной ночи, Сергей Павлович. У меня завтра тяжелый день.
Произнеся эту тираду со всей важностью, на которую она была способна, Алька выплыла из кухни. Сергей усмехнулся. Это что-то новенькое. Его маленькая протеже начала играть в какие-то хитрые игры…
Глава 7
СЕМЕЙНЫЙ УЖИН
Черт
На улице было влажно, вязко и промозгло. Уже стемнело, и Сергей брел практически на ощупь, руководствуясь только своими воспоминаниями о доме. Доме, в котором он прожил детство и юность. Кое-где мелькали огоньки фонарей. Но они были такими тусклыми, что у Сергея возникало чувство, будто это не фонари вовсе, а осколки погасших звезд, приклеенных к обшарпанным фонарным столбам.
Сейчас Сергей жалел, что не взял с собой Альку. С ней вся эта хлюпкая и скучная дорога казалась бы куда веселее. Что ни говори, а Алька умела видеть в жизни ту сторону, какой не видел он. Как в «Синей птице». Надеваешь на голову волшебную шапочку, поворачиваешь алмаз, и тебе становится видна совсем другая сторона жизни: яркая, полная неожиданностей, загадок и откровений. Снова поворачиваешь алмаз, и ни хрена. Только тусклая, сырая, промозглая мгла. Алька, похоже, всегда умела держать алмаз в том положении, в котором все представлялось ей ярким, достойным внимания. А вот у Сергея нет ни шапочки, ни алмаза. И никто не хочет с ним поделиться…
В знакомом доме горели приветливым светом окна. Сергей почувствовал облегчение. После смерти отца он был здесь второй раз. Боль все еще не утихла, но немного притупилась. Иногда Сергею казалось, что причина — в Альке. Ее улыбки заразительнее любого, самого безудержного смеха.
Дом встретил его запахами пирогов, жареной курицы и печеной картошки. Все, кроме картошки, было фирменными блюдами Лилии Дмитриевны. Сергей с удовольствием принюхался к запахам, витавшим в подъезде. Интересно, мама вспомнила о том, что он любит пироги с капустой?
Лилия Дмитриевна, маленькая, пухлая женщина с яркими голубыми глазами, увидев Сергея, радостно всплеснула руками. Этот жест обычно выражал многие эмоции: он мог означать не только радость, восхищение, восторг, но и разочарование, осуждение и недоумение. В общем, для Лилии Дмитриевны это был универсальный жест, применимый почти к любой ситуации. Он и забавлял, и злил Сергея одновременно.
— Здравствуй, сынок, — защебетала она, потешно прыгая вокруг него в своем синем клеенчатом фартуке. — Вот как хорошо, а мы только тебя дожидались…
— Может, снимешь фартук? — холодно буркнул Сергей в ответ на мамины ласки. — Весь в муке.
— Наш Сереженька не меняется. Все такой же сердитый, — грустно сказала она кому-то, стоявшему за спиной Сергея.
Он повернулся, собираясь сказать ей что-нибудь утешительное — все-таки мать, но слова застряли в горле. Позади матери стояла… Алька.
Заметив выражение его лица, мать поспешила объяснить:
— Это Алечка. Невеста Олега. Очень хорошая девочка. Картошки напекла. Приехала к нам из… Откуда, Алечка?