Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

Рааб Селвин

В начале 1986 года, когда Готти переделывал семью Гамбино и самого себя, ему пришлось разбираться с двумя уголовными обвинениями, оставшимися со времен его бандитской карьеры капо. Двумя годами ранее он дважды припарковался возле одной из своих букмекерских контор в Квинсе. Машина Готти не дала проехать по улице механику-холодильщику по имени Ромуал Пичик. Высокий, мускулистый, вспыльчивый, тридцатипятилетний Пичик посигналил, а затем подошел к Готти пешком, словно готовясь к драке. Спор закончился тем, что Готти и приятель мафии, Фрэнк Коллетти, избили Пичика, который уехал на машине и вызвал полицию. Обыск обнаружил Готти и Коллетти в соседнем баре Cozy Corner Bar and Grill, и Пичик выдвинул обвинения в том, что они напали на него и вытащили 325 долларов наличными из его бумажника.

Не зная о криминальном положении Готти, когда он первоначально

опознал его, Пичик решил отомстить. Обычно обвинения, связанные с незначительным спором на парковке без серьезных травм, замирают в переполненной судебной системе города, прежде чем быть снятыми. Однако прокуратура Квинса, воспользовавшись возможностью получить широкую огласку, доказав, что недавно получивший дурную славу Джон Готти был жестоким хулиганом, настояла на судебном преследовании. Не оставляя без внимания это пустяковое дело, окружной прокурор с нетерпением назначил дату суда на март 1986 года. Пичик, единственный свидетель обвинения, теперь знал, что Готти — мафиози, и ему снились кошмары об убийстве. Отказавшись сотрудничать с прокурорами, испуганный механик был затащен в суд людьми окружного прокурора. Похожий на зомби и в темных очках, Пичик отказался от опознания, которое он провел перед большим жюри. «Если честно, — сказал он, — это было так давно, что я не помню. Я не помню, кто дал мне пощечину».

Не дожидаясь обсуждения присяжных, председательствующий судья аннулировал обвинения. Газета «Нью-Йорк Пост» охарактеризовала этот процесс остроумным заголовком: «Я ЗАБЫЛ».

Сияющий Готти покинул здание суда вместе со своим новым адвокатом Брюсом Катлером, бывшим помощником окружного прокурора Бруклина из Бюро по расследованию убийств. Изящно одетый, сохранивший хриплое телосложение со времен, когда он был чемпионом школы по борьбе и капитаном футбольной команды колледжа, тридцативосьмилетний Катлер физически напоминал Готти. На коротком судебном заседании Готти, казалось, был доволен воинственным стилем Катлера; он разнес Пичика как ненормального подстрекателя, который в пьяном виде набросился на невиновного Джона Готти. Репортеры, осаждавшие Готти, обнаружили, что он был неординарным крестным отцом. Даже уклоняясь от вопросов, он приветливо улыбался, не пытаясь спрятаться или скрыться от объективов теле- и фотографов. Новый дон мафии наслаждался вниманием и уважением, охватившими его.

Дело о неприятном нападении было закрыто, но в федеральном окружном суде Бруклина Готти ждал более серьезный и сложный набор обвинений. В марте 1985 года, за несколько месяцев до убийства Кастеллано, Готти, его брату Джину и нескольким крутым парням из команды Бергина были предъявлены обвинения по делу РИКО. Готти был лишь второстепенным подозреваемым в первоначальном деле; главным обвиняемым был Нил Деллакроче, который тогда был жив. Деллакроче, как главный фигурант расследования, обвинялся в руководстве двумя бандами Гамбино, одна из которых принадлежала Готти. Смерть Деллакроче, убийство Кастеллано и появление Готти в качестве босса превратили его в главного обвиняемого и превратили процесс в очень значимое для правительства дело о мафии. Перестановка обвиняемых означала, что федеральным прокурорам пришлось спешно менять свою стратегию, чтобы сосредоточиться в основном на Готти, а не на покойном младшем боссе.

Готовясь весной 1986 года к началу процесса по делу РИКО, Готти с теплотой относился к своим новым обязанностям дона. Приятной частью его обучения на рабочем месте стало знакомство с огромным богатством, которое будет поступать в его личную казну. Обученный более жестоким преступлениям мафии, Готти узнал, что имеет право на долю в сложных искусствах боргаты, большинство из которых он никогда не практиковал. Теперь он получал миллионные откаты от различных коррупционных и профсоюзных структур, включая набережную, строительство и частный вывоз мусора. Кроме традиционных для боргаты азартных игр и ростовщичества, он стал партнером по продаже порнографии и запретных плодов наркоторговли. В «Бергин-клубе» его удивление вызвало сообщение солдата о том, что Гамбино вместе с другими семьями мафии получают долю от кражи акцизов на бензин через систему фальшивых оптовых дистрибьюторов топлива, придуманную русскими гангстерами. «Я говорю о двух центах за галлон с 20-30 миллионов галлонов в месяц, — заметил один из сообщников. — Это шестьсот тысяч долларов», — с удовлетворением ответил Готти.

Прежде чем увязнуть в затянувшемся судебном процессе по делу РИКО, Готти начал посещать

команды, которые были близки к Кастеллано. Он намеревался закрепить их верность ему, продемонстрировав, что, в отличие от затворника Большого Пола, он понимает нужды рядового окопного солдата. Воскресным днем 13 апреля 1986 года новый дон вместе со своим подчиненным Фрэнком ДеЧикко должен был выступить с речью в клубе «Ветераны и друзья» в Бенсонхерсте (Бруклин). Там находилась штаб-квартира Джеймса Файлы, капо, который, будучи главой доминирующей в мафии торгово-предпринимательской ассоциации, контролировал многие крупные частные компании по уборке мусора в городе.

Фаилла вырос в Бенсонхерсте и до сих пор проводил большую часть времени в своем клубе в этом районе, хотя, как и многие другие мафиози, жил на другом берегу залива в более пригородном Статен-Айленде. Впервые Фаиллу заметили как «новичка» в семье, когда в возрасте около тридцати лет он был выбран Карло Гамбино, в то время младшим боссом, в качестве шофера-телохранителя. Получив контроль над семьей в 1957 году, Гамбино назначил Фаиллу ответственным за новые интересы боргаты — вывоз мусора. Не привлекая особого внимания правоохранительных органов, Фаилла в течение тридцати лет занимался каршерингом в городе и на Лонг-Айленде, управляя бригадой из Бенсонхерста.

Но Фаилла был для предыдущего режима не просто большим добытчиком денег. Члены его команды служили Кастеллано как закаленные «киллеры», и Готти хотел, чтобы Фаилла и его бойцы играли для него те же роли: превращали мусор в деньги и служили эффективными киллерами.

С годами за Фаиллой закрепилось прозвище «Джимми Браун», из-за его склонности носить мрачную коричневую одежду. В отличие от своего нового, эпатажного крестного отца, он не был заинтересован в публичности. Однажды репортер New York Times попросил у него интервью о мусороперевозках, на что он прорычал: «Ешьте дерьмо».

Верный последователь Кастеллано, Фаилла ждал Большого Пола в стейк-хаусе «Спаркс» в ночь убийства, в декабре предыдущего года. Чтобы поприветствовать своего нового босса, Джона Готти, Фаилла собрал около тридцати членов команды и подражателей на своей базе в магазине. Это место символизировало благоразумие Фаиллы в защите от электронного подслушивания. Здесь не было телефона, а на стене висела большая фотография таракана в гарнитуре с надписью: «У наших жуков есть уши».

В последнюю минуту Готти отменил визит в клуб Фаиллы, из которого он должен был отправиться на машине ДеЧикко в клуб «Рэйвенит» на Манхэттене. Внезапное изменение планов, возможно, спасло Готти жизнь. В тот день днем бомба с дистанционным управлением убила ДеЧикко, когда он заходил в свой автомобиль, припаркованный напротив клуба Фаиллы. Следователи узнали от жучков и информаторов, что по понятным причинам взволнованный Готти был уверен, что взрыв предназначался ему, но он был озадачен тем, кто стоял за этим ударом. Логичными подозреваемыми были ярые сторонники Кастеллано, жаждущие мести, но Готти считал, что успокоил всех родственников Кастеллано и Тома Билотти в банде и потенциальных мстителей. Использование дистанционно управляемой взрывчатки вызвало недоумение как у Готти, так и у представителей закона. Традиционно американские мафиози никогда не прибегали к использованию бомб, поскольку они могли убить и ранить невинных прохожих и вызвать чрезвычайное давление со стороны правоохранительных органов. Зипы, сицилийские мафиози-иммигранты или отморозки, вроде ирландских Вести, могли попытаться устроить взрыв, но зачем им убивать Джона Готти? Все, что мог сделать озадаченный Готти, — это усилить охрану вокруг себя и не допустить, чтобы убийца приблизился к нему и его лимузинам с шофером.

Смерть в результате взрыва вызвала шквал заголовков и историй о Готти и семье Гамбино — слишком много для федерального окружного судьи Юджина Никерсона, который только что начал отбирать присяжных для суда над рэкетиром Готти в Бруклине. Чтобы избежать привлечения присяжных, запятнанных негативной рекламой главного обвиняемого, Никерсон отложил процесс на четыре месяца. На досудебных слушаниях Готти выглядел невозмутимым и приводил в восторг прессу, особенно телерепортеров. В отличие от стереотипных, теневых боссов, он представлял собой кардинально иную версию жестокого мафиози; он озорно улыбался, распахивал двери перед женщинами-репортерами, по-политически махал зрителям у здания суда и отвечал на шквал вопросов об обвинениях в принадлежности к крестным отцам мафии стандартной фразой: «Я босс своей семьи — моей жены и моих детей».