Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
Внутренняя чистка Кассо и убийства опасных аутсайдеров вроде Кубеки выглядели тактическим триумфом для боссов «Луккезе». В начале своего правления Вик Амузо и Энтони Кассо назначили нового капо, Альфонса Д'Арко, главным рассыльным для сбора и доставки вознаграждений, причитающихся им от различных предприятий семьи. Д'Арко получил четкие инструкции по распределению награбленного. Вик сказал мне: «Эл, мы позволим Энтони позаботиться о наличных. Меня больше интересуют дела Коза Ностра, понимаешь, важные дела». «Амузо полагался на деловое чутье Кассо и его устрашающий имидж, чтобы гарантировать, что львиная доля отчислений достанется им. Как босс, Амузо предпочитал заниматься политическими вопросами, общаться с другими донами, назначать капо и выбирать
У Кассо была мания к деталям. Он скрупулезно вел бухгалтерские книги, в которых фиксировал платежи, поступавшие к нему от капо и солдат, и их накладные расходы, включая взятки коррумпированным служителям закона. Еще одной его причудой было ведение картотеки с перечислением криминальных способностей солдат и подельников. Объясняя свою систему картотеки капо Джорджу Гаспайпу, Кассо отметил, что первоклассных угонщиков он заносит в каталог под буквой С. Остроумие Гаспайпа сбило Запполу с толку, когда он спросил, как его классифицировать. «Под буквой U — бесполезный».
До того как возглавить семью, основным источником дохода Кассо и Амузо были сделки с наркотиками. Став иерархами, их деньги от наркотиков затмили лидерские привилегии, которые они неожиданно разделили между собой: 15-20 тысяч долларов в месяц от каршеринга на Лонг-Айленде; 75 тысяч долларов в месяц в виде откатов за то, что они гарантировали восьми компаниям авиаперевозок трудовой мир и позволяли им обманывать работников, лишая их профсоюзных льгот; 20 тысяч долларов в неделю прибыли от незаконных игровых автоматов; 245 тысяч долларов в год от крупного поставщика бетона, компании Quadrozzi Concrete Company, чтобы оградить ее от жестких профсоюзных контрактов. (Головорезы Луккезе предостерегали строительных подрядчиков от использования готовой бетонной смеси Квадроцци, если они хотели избежать «серьезных проблем»).
Сидни Либерман, их специальный посланник в Швейном центре, был чрезвычайно полезен. По сообщениям, он обогащал их примерно на 200 000 долларов в год благодаря тонкой системе подтасовок. По словам следователей Министерства труда, Либерман подговаривал коррумпированного чиновника из Международного профсоюза работников женской одежды — крупнейшего профсоюза отрасли — угрожать кампаниями по объединению в профсоюзы в выбранных фирмах. После того как организатор ILGWU появлялся на предприятиях, Либерман или помогавший ему юрист заключали денежные сделки, чтобы не допустить профсоюз в цеха, при этом более половины системных выплат предназначалось двум иерархам Луккезе. (Спустя годы Либерман признал себя виновным в заговоре с целью трудового рэкета по РИКО и был приговорен к четырем годам тюрьмы).
Как главы семейства, Кассо и Амузо также получали часть всех доходов от азартных игр и ростовщичества, которые доставались нижним чинам. Были и пышные, одномоментные выплаты. Семья Коломбо выложила 800 000 долларов за то, что Кассо помог им похитить сталь с разрушенного Вестсайдского шоссе. За то, что семья Гамбино позволила взять на себя генподрядчика, охраняемого Луккезе, для одного проекта — огромного жилого комплекса на Кони-Айленде — они были вознаграждены 600 000 долларов.
Следуя примеру семьи Коломбо, боргата Луккезе занялась кражей бензиновых налогов, заключив партнерство с русским гангстером Маратом Балагулой. «Он заработал миллионы на бензиновых налогах, и наша семья сделала с ним много денег», — рассказывал Гаспайп много лет спустя. Когда другой русский крутой парень потребовал от Балагулы плату за защиту в размере 600 000 долларов, Луккезе убили его. Кассо смог вспомнить только имя соперника — «Владимир». Его полное имя было Владимир Резников.
Кассо получал более 100 000 долларов в год от своего личного ростовщического бизнеса. Он также имел эксклюзивную синекуру: контроль над Джорджем Каликатасом, греко-американским гангстером, который только в 1990 году передал ему 683 000 долларов за разрешение заниматься ростовщичеством, изготовлением книг и вымогательством в Квинсе. А каждое Рождество боссу и младшему боссу обычно дарили
Прилив богатства существенно изменил образ жизни Гаспайпа Кассо. Помимо нового дорогостоящего дома, он стал совершать роскошные покупки, потратив за один день 30 000 долларов на одежду и более 100 000 долларов на кольцо с бриллиантом в 10,5 карата. Однако его высокомерный, грубый характер никогда не покидал его. Ужиная во французском ресторане в Майами, он заказал самое дорогое вино — магнум стоимостью 3 000 долларов. Сомелье провел сложный ритуал декантации при помощи пламени свечи, чтобы удалить осадок и сохранить тонкий букет винограда. Гаспайп попробовал вино, одобрительно кивнув парящему сомелье. Затем Кассо под одобрительные возгласы своих спутников налил в графин бутылку Seven-Up. Однажды на Рождество Кассо вместе с большой группой гангстеров и их подружками появился в ресторане «Морской гриль» в Рокфеллер-центре, популярном благодаря окнам, выходящим на ледовый каток. Метрдотель, не заказавший столик, сказал Кассо, что у него нет никакой надежды получить столик. Отсчитав и вложив в руки мужчины 100-долларовые купюры, Кассо получил столик у катка. Чаевые обошлись ему в 1400 долларов.
В 1990 году, после почти четырех лет работы на вершине семьи Луккезе, Кассо и Амузо почувствовали себя в безопасности. Приняв в свои ряды семнадцать молодых членов, они пополнили ряды верных солдат, на которых можно было положиться в случае любого шороха несогласия. Их реальные или воображаемые внутренние враги-боргаты лежали в могилах. Еще одним преимуществом были их малоизвестные профили. Ни СМИ, ни правительство не освещали их как важных мафиози и монархов Козы Ностра. Все признаки были благоприятны для долгого и успешного правления. Жизнь была настолько комфортной и они были так близки, что Газ, Вик и их жены отдыхали вместе без телохранителей в Диснейленде.
А главное, в их казну стекались миллионы долларов.
42. Профессор и толстяк Пит
Даже в тусклом свете Эл Д'Арко мог видеть, какое волнение обуревает Энтони Гаспайпа Кассо. Когда они шли по набережной в бруклинском парке Форт-Гамильтон, наблюдая, как солнце опускается за нью-йоркскую гавань, Кассо сообщил тревожную новость: он и Вик Амузо собираются скрыться, чтобы избежать неминуемого ареста по обвинению в рэкете. Поздно вечером в субботу в мае 1990 года Д'Арко вызвали на экстренную встречу в «Пушке» — месте в парке рядом со старой артиллерийской установкой.
В прошлом Кассо не раз намекал, что подкупленные агенты федеральных и местных правоохранительных органов тайно передают ему ценную конфиденциальную информацию. Он придумал прозвище «Хрустальный шар» для коррумпированного крота, который сообщил о его собственном готовящемся аресте.
Теперь Кассо торопливо посвящал Д'Арко в детали. Через два дня будут оглашены федеральные обвинительные заключения против него, Вика Амузо и высокопоставленных членов семей Дженовезе, Гамбино и Коломбо. Их привлекли к ответственности по обвинению в предпринимательстве по закону РИКО, связанному с контролем мафии над контрактами на установку окон в городских жилых комплексах путем вымогательства и подтасовки тендеров; расследование получило название «дело об окнах».
Босс «Луккезе» Вик Амузо уже скрывался в своем убежище. «Что ты делаешь? — спросил Д'Арко. — Тебе тоже лучше убраться отсюда. Откуда ты знаешь, что ты не пойдешь к себе домой, а там тебя будут ждать? Тебя прижмут».
Уверенный в том, что его информация — предположительно полученная от нечестного сотрудника ФБР — была точной и что аресты были назначены на следующий понедельник, Кассо объяснил причины, по которым он стал беглецом. Он и Амузо считали, что после суда над другими обвиняемыми у них будет больше шансов победить. Первые судебные слушания позволят оценить доказательства обвинения и их силу. Если бы Амузо и Кассо предстали перед судом позже, то адвокаты были бы лучше вооружены для юридической борьбы.