Пятая жертва
Шрифт:
Он вздрогнул, ожидая грохота, вспышки, болезненного удара в грудь...
Ничего не произошло. Палец не довершил своего смертельного движения.
Впрочем, не смертельного. Он присмотрелся и понял, что пистолет не боевой, а газовый, с соответствующим стволом. И еще он увидел, что гостья бледна от ярости... И от испуга. Она боится его. И этот наглый напор от отчаяния.
– Уйдите, - устало произнес он.
– Маньяк, - она шмыгнула носом. Всхлипнула. Из глаз потекли темные ручейки смешанных с тушью слез.
– Погаси маньяк.
–
– Просто так тебе это не пройдет, - пообещала она.
Вскочила. Ракетой пролетела мимо него. И с размаху захлопнула тяжелую дверь, так что едва не осыпалась штукатурка.
Он уселся в кресло. Сердце пулеметом барабанило в груди, как будто желало вырваться наружу. Он никак не мог нормализовать дыхание. Не мог прийти в себя. Абсурдность, полная невероятность этого визита. "Элла боялась тебя..." Так, кажется, сказала эта фурия. Элла боялась? Почему? Какие были основания у нее бояться его? "Ты... Ты убил ее!.." - стоял в ушах голос Розы. А потом он вспомнил последние слова - насчет того что просто так это не пройдет. Нужно было предпринять хоть какие-то меры предосторожности.
Он посмотрел на часы. Двенадцатый час. Взял со стола связку ключей. Натянул ботинки. Накинул куртку.
Выползать на ночную улицу ему не хотелось. Под окнами весело горланили "Мурку" алкаши. У "Черного бизона", как обычно, выстроились машины. Ночная улица была полна пугающих звуков и беззвучных угроз. Но выбираться надо было...
Он со вздохом распахнул дверь...
* * *
Сон был тяжелый. Валдаев опять наелся снотворного. И просыпаться ему не хотелось. Но он проснулся и с час лежал в кровати. Потом нехотя поднялся.
В двенадцать позвонили с работы.
– Тебя хочет видеть шеф, - сказал ответственный секретарь.
– Опять по материалу о Вуду?
– А я знаю?.. Я шефа еще таким не видел.
Валдаев понял, что на метро до работы не доберется- нет сил на толкучку. Поэтому поймал машину - раздолбанный "БМВ", видимо, подобранный на заброшенной немецкой свалке. И минут сорок выслушивал ругань пожилого, в черной кожаной куртке и кепке-лужковке водителя по поводу московских пробок, гибонов (так ныне прозвали гаишников), "козлов, которые вчера от горшка оторвались, а уже за руль лезут". Валдаеву оставалось вежливо поддакивать, но мысли его были далеко. Он мог только позавидовать незамысловатым заботам и расстройствам шофера.
Он поднялся на этаж, где располагалась редакция. В корреспондентской была Нонна. Она барабанила пальцами по клавиатуре, получалось у нее быстро, мастерски - она вообще все делала хорошо. На Валдаева она посмотрела с сочувствием.
– Что тут у нас на деревне?
– спросил он.
– Сомин доел одну упаковку успокоительных. Я ему бегала за второй.
– А чего переживает?
– По-моему, из-за тебя.
– А что из-за меня?
– Не знаю. Изрыгает в твой адрес сдавленные проклятия. Что ты такое
– Я устроил?
– возмутился Валдаев.
– Ничего я не устраивал!
– Ладно. Это в конце концов не мое дело, - бросила она и вновь углубилась в работу.
Валдаев причесался перед треснутым зеркалом в углу комнаты. И вздрогнул, когда увидел, что трещина на две части рассекла его лицо и эти две части не совпадали. В этом было что-то жуткое и вещее.
– Черт-те что, - воскликнул он.
– Нельзя держать в комнате разбитые зеркала.
– Я же с него энергетику вредную снимала, - кинула Нонна.
– Не помнишь?
– Да помню я, - Валдаев поправил зеркало и снова посмотрел на себя.
Из зеркала глядело осунувшееся лицо, взор у этого человека был затравленный, и Валдаеву не хотелось думать, что его лицо принадлежало ему. Ему вдруг показалось, что на него смотрит совершенно чужой человек. Откуда-то из треснутого Зазеркалья.
Он оттянул ворот свитера и отправился в кабинет к главному редактору.
– Здравствуйте, - произнес он, перешагивая через порог.
– Валдаев, - прохрипел Сомин как-то обреченно.
– Что случилось-то?
– озабоченно спросил Валдаев.
– Что случилось?
– шеф покачал головой.
– Что случилось, да? А ты не знаешь?
– Не знаю, - растерялся Валдаев. Таким замордованным он не видел главреда никогда. Тот смотрелся куда более жизнерадостно даже в ту пору, когда на газету одновременно "наехали" налоговая полиция, отдел по экономическим преступлениям и санэпидемслужба с одной целью - разделаться с изданием.
– Все, Валдаев. Расчет. Увольняю тебя по собственному желанию.
– Почему?
– Еще спрашивает.
– Николай Николаевич, мы столько проработали вместе. И вы без объяснений выкидываете меня за порог.
– И ты меня так подставил - Сомин обхватил голову руками.
– Так подставил...
– Я?
– А что, забыл?
– Забыл...
– Издеваешься?.. Работаешь с человеком. Считаешь, что неплохо знаешь его. ан нет. У него двойное дно. Такая гнильца.
– Что вы такое говорите?!
– воскликнул Валдаев и почувствовал, что в горле стоит комок от обиды. Обвинения были несправедливы. И, что еще хуже, они отлично укладывались в новую логику существования Валдаева, которая подразумевала именно отсутствие всякой логики. В театре абсурда начинался новый акт.
– Эх, Валдаев. Плохо вы кончите. Плохо, - вздохнул шеф, сразу как-то постарев. Он перешел на "вы", видимо демонстрируя, что теперь они уже в разных измерениях бытия. И отныне они никак не соотносятся друг с другом.
Теперь они врозь.
– Это вы плохо кончите, - вдруг неожиданно для себя со злой угрозой произнес Валдаев и чуть-чуть подался вперед.
– Выйдите!
– в голосе Сомина взорвались визгливые нотки. И Валдаев с удивлением отметил, что главред боится. Он испуган до дрожи.