Пятьдесят на пятьдесят
Шрифт:
– Это была не отрава! Богом клянусь! Она сказала мне, что это лекарство. Лекарство! Сказала, что он не станет принимать его дома и что я должен добавлять это лекарство в яичницу и сосиски…
Джимми вытер лицо, опустил голову и испустил долгий, раздраженный вздох.
– Сто штук – довольно щедрые чаевые за то, чтобы добавлять кому-нибудь в еду обычное лекарство, – заметил я.
– Клянусь…
– Заткнись, – буркнул Джимми.
Я положил перед Тони заранее припасенный номер «Нью-Йорк таймс», первой страницей к нему.
– Ты наверняка
Вообще-то на первой полосе газеты было два снимка. Судебный процесс захватил мрачное воображение читателей, и под заголовком были помещены фото и Александры, и Софии, выходящих вчера из здания суда. Крупным планом. Демонстрирующие мрачную решимость обеих перед лицом их личного кошмара.
– С которой из них? – спросил я.
Тони закрыл глаза. Он зашел слишком далеко, и теперь ему приходилось расплачиваться за это.
– Она попыталась ткнуть мне ножом в лицо, но промахнулась и выронила нож. Он, видно, отлетел под мою машину. А потом развернула мотоцикл и проехала мне передним колесом по голове. Совсем чокнутая! – воскликнул он.
– Эй, Тони, – вмешался Джимми. – Я знаю, ты, наверное, боишься эту дамочку. В конце концов, она чуть не убила тебя. Но послушай: ее здесь нет. И тебе больше не нужно ее бояться. Тебе нужно бояться меня. Потому что я уж точно тебя убью. Ты меня понял?
Тони открыл глаза, быстро кивнул и ткнул пальцем в газету. Я наклонился, чтобы посмотреть, на кого он указал.
– Ты уверен? – спросил я.
– Уверен. Это была она.
Теперь мне требовалось спасти Тони П.
– Джимми, Тони собирается дать показания, что он достал для нее галоперидол и ему хорошо за это заплатили. Он также скажет, что после убийства отца она спросила его, где он достал этот препарат, и он сказал ей, что купил его в аптеке в Хаберман. А еще скажет, что она пыталась убить его на улице. Ты ведь все это сделаешь, правда, Тони?
– Я сделаю все, что вы скажете!
– Потому что если ты расскажешь копам все как есть и дашь показания о том, что травил кого-то в ресторане Джимми, это плохо скажется на бизнесе Джимми. А если ты вообще не дашь показаний, значит, у Джимми не будет причин оставить тебя в живых. Так ты это сделаешь?
– Сделаю, клянусь!
Я отложил газету, поблагодарил Джимми и бросился к двери.
– Не убивай его. Он мне нужен.
– Он еще будет дышать, когда копы приедут поговорить с ним, – заверил меня Джимми. – Хотя кто знает, как долго он еще будет дышать после этого…
Глава 53
В доме на Франклин-стрит вроде было тихо. У входа стоял старенький фургон. Заглянув в окошко его задней двери, я увидел составленные внутри коробки и кое-что еще. Постоял секунду на ночном воздухе, прислушиваясь. В городе было тихо, слышался лишь отдаленный шум машин.
Потом я подошел к дому. Входная
Лампа на тумбочке в прихожей была включена. Я еще раз позвал и двинулся вперед, пока не увидел кухню и гостиную.
В полумраке гостиной стояла София – свет еще одной лампы, стоявшей на столе, падал ей прямо в глаза, отчего казалось, что внутри у них пляшут язычки пламени.
– Эдди, что вы здесь делаете? – удивилась она.
Перед ней на кофейном столике лежала шахматная доска. Фигуры располагались так, словно партия была в самом разгаре.
– Да вот зашел посмотреть, как у вас дела…
– Как вы узнали, что я здесь?
– В вашей квартире никого не было. Полагаю, теперь этот дом ваш, и я подумал, что вы можете быть здесь. Я увидел снаружи фургон – вы переезжаете?
– Да вот решила перевезти сюда кое-что из вещей. Мне хотелось хоть чем-то себя занять, – сказала она.
– Это ваша шахматная доска? Я помешал игре? Здесь есть кто-то еще? – спросил я.
– Здесь больше никого нет. Да, это моя доска. Это партия, которую мы с сестрой начали, еще когда были детьми, но так и не смогли закончить.
София наклонилась и передвинула коня.
– А теперь все кончено, – сказала она. – Я победила.
Казалось, будто свет проникает в самую глубину ее глаз, отчего они светились, словно у хищника, выслеживающего свою жертву в лунном свете. Испуганной, кроткой Софии как не бывало. Ее сестра ожидала приговора за убийство Фрэнка, а София была на свободе. Ей больше нечего было бояться. Ее уверенность сияла вокруг нее словно нимб.
– Вы определенно победили, – сказал я, кивнув. – Вы, видать, всерьез ненавидите Александру.
– Я ненавидела ее задолго до того, как она убила моего отца. Она забрала у меня все, когда столкнула маму с лестницы, – сказала София. – Это был несчастный случай. Дурацкий несчастный случай. Она не хотела ее убивать. Я не злилась на Александру за то, что она забрала нашу маму. Просто это произошло слишком рано. Я терпеть не могла свою мать. Я хотела когда-нибудь победить ее в шахматах. Я хотела вырасти и чтобы моя мама знала, что я лучше ее. И лучше, чем Александра. Я хотела причинить маме боль, а Александра отняла у меня это. Я не смогла причинить ей боль после смерти, хотя и пыталась. А потом папа отослал нас из дома. Так что я потеряла и его. Она заслуживает того, чтобы сгнить в тюрьме за то, что сделала.
В Софии произошла буквально сейсмическая перемена. Она и выглядела, и держалась совсем по-другому. Мне казалось, что я вижу ее впервые в жизни. Все начинало обретать смысл. Теперь стала ясна истинная причина ненависти между ней и Александрой. Когда она сказала, что пыталась причинить боль своей матери после ее смерти, я сразу понял, что это означало. Александра столкнула Джейн с верхней площадки лестницы – судя по всему, и вправду случайно; но укусила ее София – уже после того, как та умерла.