Пятьдесят оттенков хаки

Букрин Валерий Васильевич

– Смогу, его теперь муж забирает.

– Тогда запоминай адрес…

Виктор помог дочери со стиркой белья, проверил сервировку стола и посмотрел на часы. Нина поймала взгляд отца, улыбнулась и поставила на плиту чайник. Антошка, покашливая, увивался рядом, не отводя взгляда от переполненных разными вкусностями тарелок. Вдохнув давно забытый аромат копченостей, он уточнил:

– Па, еще нет восьми часов?

– Уже начало девятого, – подсказала Нина. – Мама, наверное, уже подходит к подъезду. Ты вилки разложил, попрыгунчик?

– И тарелки, и вилки, и хлеб, – малыш забрался на табурет и попытался незаметно стащить кусочек сыра.

– Тоша, – сестра в шутку погрозила шалуну пальцем. –

А-я-яй.

– Он просто неправильно лежал, – с болезненной хрипотцой в голосе схитрил брат. – А ты белье постирала?

– И даже поутюжила кое-чьи шорты и носочки, – по-деловому ответила девочка, скручивая трубочкой бумажные салфетки.

– И даже курочку обжарила, – похвалил дочь Матвеев.

– Здорово! – захлопал в ладоши малыш и с горечью покосился на тарелку. – Па, а еще долго ждать? – сглатывая слюну, закашлялся он.

Виктор тревожно посмотрел на его покрасневшие щечки и пощупал лоб. Сын капризно отмахнулся. Сестра обняла его и протянула заветный кусочек сыра. Взгляд малыша затуманился, глаза стали слезиться. Часы показывали уже без четверти девять. Дети нетерпеливо переводили взгляд с отца на стол. Матвеев выглянул в окно. В пустынном дворе в поисках пищи одиноко бродил голодный пес. Антон закашлялся и расплакался. Виктор взял сына на руки. Лоб его горел. Мальчуган едва ворочал языком:

– Папочка, можно взять кусочек сыра? У меня животик ругается, а горлышко кусается.

– Я тоже есть хочу, – с печальным вздохом сообщила дочь.

– Конечно, ужинайте, – согласился Виктор.

– Будем кушать все вместе? – обрадовалась девочка.

– Я все же дождусь маму, чтобы ей не было скучно.

Совсем другая атмосфера царила в квартире, где встретились Серебров и Анна. Небольшую холостяцкую кухню едва освещало пламя свечи. Вячеслав натянул фартук и с готовностью угощал любимую деликатесами. Подцепив на вилку оливку, он поднес ее к губам женщины. Гостья нехотя приоткрыла рот и посмотрела на своего воздыхателя через прозрачное стекло бокала, в котором рубиновыми бликами искрилось вино. И без того не красавец, полковник походил на чудище. Анна расхохоталась. Серебров достал из кармана коробочку духов: «Кажется, наши любимые». В глазах подруги вспыхнул огонек безудержного веселья.

– Ты с ума сошел! Этак ты меня совсем избалуешь…

– Я этого очень хочу, любовь моя, – просиял Вячеслав. – Давай выпьем за нас с тобой и за нашу любовь!

– Я не возражаю, – призывно улыбнулась дама сердца.

– Ты послана мне свыше.

– И ты – дар судьбы, – Анна зажмурилась, чтобы не видеть безобразных черт, но нежно прислонилась головой к его плечу. – Спасибо тебе. Я так давно не чувствовала себя женщиной.

Полковник стал целовать ее в висок, шею, грудь и запутался, пытаясь неуклюже расстегнуть многочисленные крохотные пуговки.

– Не спеши – порвешь. Что муж скажет? – прищурилась Анна.

– А ты оставайся здесь, он ничего не увидит.

– А что потом?

– Утром уедем прямо на работу.

– И все? – в ее голосе проскользнули нотки разочарования.

Анна отстранилась от Сереброва и обиженно нахмурила лоб. Вячеслав аккуратно взял ее на руки. Бережно усадив любимую на диван, он устроился у ее ног на полу и стал нежно целовать каждый пальчик точеной ладошки. Матвеева с сожалением посмотрела на его проплешину, но, поразмыслив, обняла Вячеслава. «На днях я еду в Москву на собеседование, – сообщил он. – Мне обещали, что в ближайшее время состоится мое новое назначение». Лицо Анны стало чужим, она резко оттолкнула голову полковника. Почувствовав охлаждение, он сел рядом. «Ты меня не поняла, мы уедем вместе. Положение заместителя начальника космодрома открывает много новых возможностей». Глаза Анны вспыхнули грешной радостью. Серебров прижал ее к себе: «Я тебя никому не отдам. Слышишь? Никому!» Красавица загадочно улыбнулась и сама стала расстегивать блузу.

Пока

любовник усиленно трудился над ее телом, Анна мечтала о будущем. Показалось, что с появлением в ее жизни командира, неприятности отошли на второй план. С высоты пьедестала, на который ее водрузила любовь Сереброва, вчерашние трудности превратились в мелочи жизни. Лишения и нищета остались в прошлом, впереди маячили одни лишь заманчивые перспективы. Анне было так комфортно в этой новой субстанции, что захотелось поскорее забыть о магазинной толчее и домашних хлопотах. Неловкости по поводу того, что трудности испытывают все знакомые, у нее не было. Почему ее должно заботить состояние всей экономики, если конкретно ее проблемы решил отдельно взятый человек, к которому она испытывает чувство глубокой благодарности. Меньше всего Анне хотелось думать, сумеет ли она полюбить Сереброва. И так ли это важно в самом деле? Главное, она бесконечно любима. В конце концов, новое положение – награда за ее многолетние ожидания. Она немало настрадалась, ломая голову, как сэкономить и накормить семью, в чем отказать себе, чтобы одеть ребятню. Отныне ей не придется откладывать до зарплаты сущие копейки и толкаться по очередям. Ее даже не осудят старушки во дворе «Детского мира», потому что складские дефициты можно выбирать вдалеке от любопытных глаз. Отныне уровень ее связей выше «черного» входа к обычной заведующей универмага: она получила доступ в мир военторговских (читай царских) покоев, пропуск в который дается лишь избранным. Радужное настроение Анны вытеснило из памяти мысли о детях и муже.

Ночью Матвеев спал тревожно, постоянно проверяя подушку Анны – жена так и не появилась.

К утру стало ясно, что Антон заболел. Всю ночь напролет он кашлял и капризничал. Нина забрала его в свою кровать, согревая и кутая, но это не помогло. Вставая, братишка окончательно раскапризничался и наотрез отказался выходить из дома. «Папочка, миленький, можно я посплю, хоть чуточку? – жалобно просил он, цепляясь ручонками за все подряд, лишь бы остаться в кровати. – Меня Нина отведет». «У Нины сегодня итоговая контрольная, она не успеет, – отец поставил малыша на коврик и стал натягивать ему колготы. – Понимаешь, дружок, мне очень нужно быть на работе – я не могу подвести товарищей», – Виктор нежно погладил вспотевшие волосы сына. «А где мама? – заупрямился мальчуган. – Пусть она скажет, что больные в садик не ходят». Матвеев растерянно смотрел себе под ноги, пытаясь натянуть ему свитер. Антон горько плакал. На площадке сын закатил форменную истерику. «У меня горлышко болит! У меня глазки плачут! У меня ушки стреляют!» – он схватился за прутья перил и по-настоящему зашелся в кашле.

Маша проводила сына до двери и заметила Матвеева. Поздоровавшись, она услыхала плач Антона, присела возле него и приложила ладонь ко лбу малыша.

– По-моему, у Антона температура.

– Да, – печально согласился Виктор. – Но его не с кем оставить.

– В сад его все равно не возьмут, – соседка развязала тесемки шапочки. – У него – жар. А это серьезно, – в подтверждение ее слов Антон закашлялся. – Вот видите.

Матвеев согласно кивнул, но посетовал, что должен сходить на службу. Журналистка предложила подстраховать его на несколько часов, предупредив, что потом у нее запись программы.

– Не забудьте вызвать врача, – напомнила она.

– А как это делается? – растерялся Виктор.

Маше пришлось объяснить ему все тонкости.

Серебров отвез Анну в часть, но высадил неподалеку от ворот. Проведя утреннее совещание, Вячеслав вернулся в город и в отсутствие жены спокойно собрал небольшой саквояж. На вокзал он добрался незадолго до прибытия поезда. Челноков с увесистой коробкой уже поджидал его на платформе.

– Добрый день, Вячеслав Михайлович, – подобострастно протянул руку майор. – Вот, пакет благодарностей для благодетелей.