Пятьдесят оттенков хаки
Шрифт:
– Не положено.
– Ну, что ты заладил: «не положено». Это ты в погонах, а над нами начальства нет. Подбрось, паря…. – он сунул парню десятку.
Солдат не выдержал натиска провокаторов и отправился за советом к сержанту. Тот только усмехнулся: «Вези. Всех уже достали. Пусть потом на себя пеняют».
До поселка добрались к вечеру, и, глядя в обрывок листка, составленный бывалыми «бутлегерами», работяги долго рыскали меж высоких сугробов. Найдя-таки заветный забор, нащупали небольшую калитку, трижды постучали
От стука за окном Байчадзе проснулся, теплее укутал жену и дочь, спящую между ними прямо в армейской ушанке, неслышно ступил на холодный пол. В открытую дверь вместе с метелью ввалились двое заиндевелых горемык. Хозяин встретил их в нательной рубахе и военных бриджах на босу ногу. Он стоял на заснеженном полу, не ежась, и с интересом рассматривал онемевших от удивления гостей. Видя, что хозяин – грузин, те осмелели.
– Хозяин, чача есть? А то вымрем, как мамонты.
– Канэчна есть, дарагой, – подыграл Илларион.
– Кацо, будь человеком, дай выпить, невмоготу уже, – трудяги похлопывали себя по плечам, стуча зубами от холода. – Начальник местный, мать его душу, со своим сухим законом совсем задолбал. Не поселок, а больница какая-то. Как тут только люди живут?
– Хорошо живем, – посторонился Байчадзе. – Проходите!
– Хорошо только ты устроился, а люди в землянках коченеют.
– Откуда знаете, что у меня есть?
– Не боись, дядя, не сдадим. Люди добрые подсказали.
– Не жмись, джигит! Заплатим, не обидим. Выпить хочется, а в этом хреновом городе ни водки, ни спирта. Хоть «чернил» плесни.
– Момент, только тару поищу.
Войдя в комнату, Байчадзе позвонил своему адъютанту:
– Рогов? Направь-ка к моему дому патруль!
– Опять гости, товарищ генерал? – уточнил офицер. – Много?
– Пока двое.
– Мы мигом! Одна нога – здесь, другая – у вас.
Байчадзе бесшумно открыл шкаф, достал китель, переоделся и при полных регалиях вышел в гостиную. Гости, щурясь в темноте, пытались рассмотреть его погоны, но так ничего и не увидели.
– Чего ждем, дядя? – суетились они.
На улице послышался визг тормозов.
– Дождались уже, – усмехнулся в усы генерал и включил свет.
Лица мужчин вытянулись от удивления. Появившемуся патрулю Байчадзе приказал: «И чтобы сегодня же духу их не было в гарнизоне!» Патрульные затолкали любителей спиртного в машину, забрались следом и уехали. Во дворе остались адъютант Рогов и коренастый сержант.
– Алексей, не забудь выспаться! – по-отцовски напомнил генерал.
– Слушаюсь! – расплылся в улыбке капитан.
Заперев калитку, Рогов дал знак сержанту следовать за ним.
– И как только генерал в такой мороз босиком ходит? В Грузии ведь всегда тепло, – скрывая дрожь,
– Война научила. На фронте ему не раз приходилось спать на снегу, завернувшись в тоненькую шинельку. Сам закалялся и подчиненных приучал. Он, между прочим, по сей день по утрам в проруби купается. Морж!
– Да ну? – опешил сержант, поднимая воротник.
– А то! Может, не знаешь, что он – Герой Советского Союза?
– Это все знают, – уважительно согласился сержант, пританцовывая от холода. – Товарищ капитан, а это правда, что Звезду Героя ему лично маршал Жуков вручал? – полушепотом уточнил он.
Офицер растерялся – об этом факте он слышал впервые, но вида не подал. «Бери выше!» – многозначительно шепнул Рогов…
Воспоминания Байчадзе прервало появление лечащего врача. Он внимательно осмотрел пациента и показал рецепт.
– Илларион Елисеевич, новые инъекции начнем делать только после обеда. Заявку на лекарства я составил, но пока некому поставить на нее печать, а без печати аптека медикаменты не отпускает.
– Ох уж эти печати, – посетовал Байчадзе. – Как они тормозят дело!
…На строительной площадке части Зубова было шумно и оживленно. Кругом искрились сварочные огни, слышался шум работы экскаваторов и звук заколачиваемых свай. На высоте гирляндой румяных снегирей порхали каски монтажников. Приближался директивный срок завершения строительства, и люди забыли, что такое отдых. Прямо «с колес» они включились в бешеный ритм стройки. Морозы стояли – не чета нынешним, но для строителей будущего космодрома они были лишь очередным и вполне преодолимым препятствием.
Зубов наблюдал за работой на будущем старте из окна строительного вагончика. Зазвонил телефон. Командир снял трубку. Докладывал заместитель по тылу. Он вторую неделю выбивал в штабе округа вещевое имущество и жаловался, что на выданной командиром доверенности нет печати. «Без нее документ не действителен. Займусь пока пробиванием мебели и продуктов, а вы поручите Симакову переделать доверенность».
– Бюрократы! Где я возьму печать? – бросил трубку командир и обратился к стоящему рядом лейтенанту. – Симаков, печать и угловой штамп заказал?
– Так точно, товарищ полковник!
– И где они?
– Фельдъегерь уже везет. Вон же он, – лейтенант кивнул за окно.
Зубов обернулся. Старшина, сунув пакет под ватник, заигрывал с девушкой-маляром, пытаясь помочь поднести ей тяжелые ведра с краской. Полковник выглянул в форточку и позвал его. От неожиданности служивый оступился, вылил краску себе на сапоги и в таком виде предстал перед командиром.
– Посылку привез? – хмуро поинтересовался полковник.
– Так точно! – фельдъегерь протянул обшитую тканью небольшую коробочку, опечатанную пятью сургучными печатями.