Пятнадцать ножевых 3

Вязовский Алексей

— Да не, сразу сунь прокурору конвертик. И судье тоже. Пять минут и ты на свободе.

— В каком смысле?! — у Харченко глаза стали квадратными. — Я же свидетель!

— А мебель в машине?

— Так выговор же был?!

— Дело громкое, — вздохнул я. — Видел, сколько ментов у суда? Так что можешь и присесть. За компанию.

— Что же делать, Андрюх? — водитель запаниковал. — Сунешь там за меня? По дружбе.

— Я что, идиот? Это статья сразу. Дача взятки должностному лицу.

— Ай-ай-яй! — Миша аж

приплясывать на месте стал. — Горю синим пламенем!

— Ладно, не кипишуй, это я так шутковал. Мстил за твои тупые анекдоты, — я хлопнул водителя по плечу. — Куму потом расскажешь, его очередь обоссаться будет. Никому твои мебелЯ и калымы не интересны. Пара вопросов и дуй на подстанцию. Как там кстати, дела?

— Да все нормалек, — Миша выдохнул. — Ленка только косячит, дай боже. Лебензон лютует, уже второй выговор дал. Как вы расстались, на ней лица нет. Ходит как в воду опущенная, того и глядишь, кого убьет на вызове.

Это было фигово.

— Ты бы познакомил ее с каким хорошим парнем, а? — Харченко был в своей стихии.

Я завис. Может кого-то из орловцев свести с ней. Но под каким соусом?

— Подумаю. Ладно, бывай. Кстати, а что там Мельник? А то как устроился на работу, и тишина.

— Некогда ему. Он, похоже, решил все деньги мира в одно лицо заработать. Позвали его ребята, они в гараже машины чинят, так он теперь домой в общагу только переодеваться ходит. Вроде на кооператив копит. Или на тачку. Тут мнения расходятся.

— Ну, привет ему передавай. Счастливо, Миша.

* * *

Миновав оцепление возле суда, я почти сразу уткнулся в толпу у винно-водочного магазина. Народ бурлил, в очередь лезли «вас здесь не стояло», только присутствие рядом ментов остужало граждан с горящими трубами.

Я почти пробрался «на волю», когда из магазина вынырнул плешивый мужичок с хитрыми глазами. Одет он был в засаленную коричневую куртку, в правой руке нес бутылку Русской с уже свернутой крышкой. И двинулся прямо ко мне, будто увидел кого-то знакомого.

— Эй, земеля, третьим будешь? — плешивый ухватил меня за рукав. Рядом нарисовался бугай в кепке Олимпиада-80.

— Не буду, отпусти, — я дернул руку, забулдыга покачнулся, плеснул на меня из бутылки.

— Хера ли ты творишь?! Продукт переводишь! — бугай прихватил меня за шиворот. И тут же получил ногой по голени.

— Ай!

Я рванулся, почти выбежал из толпы. Плешивый упал на землю, заверещал.

Что это подстава, я понял только когда на меня налетели два ментовских сержанта и быстро потащили к оцеплению.

— Да что вы творите?

— Пьяным бузишь? — крикнул один. — Пятнадцать суток захотел?

— Я трезвый.

— А пахнет водкой.

Вот зачем меня облили. Суки!

* * *

В околотке меня приняли по всем правилам: записали в журнал, освободили от содержимого

карманов и отвели в камеру. Оставили одного. Никто меня не бил, не угрожал. Заперли — и все дела. Осталось только ждать.

Что это? Мелкая месть? Даже если предположить, что эти артисты погорелого театра напишут на меня заяву и кто-то решит возбудить уголовное дело, то максимум, что тут можно придумать — хулиганку. Никаких телесных повреждений я никому не наносил, даже одежду не порвал. Разве что по ноге ударил.

Меня в наркологию на освидетельствование не возили.

Впрочем, через очень короткое время я понял, что как раз уголовное дело возбудить могут. Кто мешает сейчас плешивому наставить пару синяков и сказать, что это сделал я? А он небось какой-нибудь шнырек местный, отрабатывает мелкие грешки. За литр портвейна и несколько оплеух вытерпит. Освидетельствовать меня на предмет алкогольного опьянения посредством телепатии? Легко и просто. И получается, что пьяный подонок Панов избил несчастного туберкулезника, нагло и цинично бранился нецензурной бранью, проявляя неуважение к обществу. Короче, на столько фантазии хватит у того, кто даст команду.

Да, потом, конечно, вытащат, и дело закроют, и вообще. Но когда наступит этот чудесный миг? Вон, уже пол часа тарабаню в дверь, а меня даже в сортир отлить вывести никто не сподобился.

Через час, наверное, когда я уже подумывал наплевать на последующие неудобства и помочиться в угол, приперся какой-то мордатый крендель и, наградив в качестве поощрения тычком в печень, вывел в туалет. Там заодно я успел выпить несколько глотков довольно противной воды из зачуханного крана. Кормить и поить сегодня меня никто не собирался.

От скуки и отходняка после выброса адреналина я даже задремал. Это же ментовка, не КПЗ даже, тут можно и днем спать. Вот только сильно отдохнуть у меня не получилось: холодно и лежанка очень жесткая. Я начал думать, как передать весточку на волю. Есть же Цинев, и Юрий Геннадьевич бдит на своем посту. Я бы и Гале в ЦКБ позвонил, пожаловался на судьбу, если бы припекло. Но я даже никому не сказал, что сегодня суд! Расслабился. Калиниченко, гад такой, «не бери в голову, все будет пучком...». Сейчас мне в СИЗО припомнят избитых в Орле ментов. Интересно, пресс-хаты уже существуют? Или синие сами справятся?

И ведь никого ко мне не садят, под окнами, в отличие от кинофильмов, не изнывают страждущие передать весточку. А мент, с которым у меня случилась такая замечательная в своей лаконичности беседа, на посулы вознаграждения за звонок по нужному номеру, пообещал только нанести мне телесные повреждения. Причем все посулы он уместил в простое пятибуквенное слово. И у меня язык не повернулся пошутить, где же он возьмет это самое обещанное, будучи существом мужского пола.

Я пнул стену. Что же делать?