Пятнадцать ножевых 3
Шрифт:
— А кому сейчас легко? Надо же этого Трегубова до конца дожимать. Там целая банда — фальсификация дел, причинения тяжких телесных и так далее...
Генерал кивнул, снял фуражку, провел рукой по своей лысой голове, буркнул «До свидания» и укатил вдаль на служебной «Чайке». До моего транспорта меня довез молчаливый амбал, которому «жигуль» был явно мал. Наверное, на переднее сиденье рядом с ним никто и не садится.
Дома меня ждала заплаканная Аня с группой поддержки в виде мамы.
— Андрюша, я уже не знала что и делать! — она бросилась меня обнимать.
—
Кто-то позвонил в дверь и я невольно оглянулся. Кого-то еще принесло? Опять в околоток?
— Я открою, — сказала Аня и спросила: — Кто там?
Точно, паранойя заразна. В глазок она почему-то смотреть не стала.
— Я, дочка, — донеслось снаружи.
Зашел Александр Иосифович, который, увидев меня, сразу сменил озабоченное выражение лица на удовлетворенное.
— Всем здравствуйте. А я смотрю, машина у подъезда. Значит, пропажа нашлась, и корвалол не понадобится. Что хоть случилось?
— Недоразумение с милицией, всё разрешилось, — буркнул я.
Хоть и понимал, что они переживают не только за дочку, но немного и за меня, обсуждать это сейчас никак не хотелось.
— Ну, раз всё закончилось, мы пойдем, пожалуй, — очевидно, всё правильно поняв, сказал Азимов-папа. — Диночка, дорогая, пойдем домой, не будем мешать молодым.
— Так давайте я вас отвезу, — предложил я. — Переоденусь быстренько...
— Да найдем как добраться, — оборвала меня Дина Борисовна. Не очень довольной она выглядела. Да и понятное дело, кому понравится, что почти зятя сажают в КПЗ.
Мы остались одни. Первым делом я снял одежду. Избавиться от ощущения, что я как минимум месяц не мылся, никак не получалось. Не одеваясь, в одних трусах пошел на кухню. Кузьма молча уставился на меня, будто спрашивал: «И что это было?». Аня же пыталась зажечь спичку, чтобы вскипятить чайник..
— Ну расскажи мне краткую историю моего спасения и я пойду в душ.
— А что? — спросила она. — Пришла домой, тебя нет и нет. Подождала, еще подождала. Потом поехала к суду. Смотрю, машина твоя стоит. Я внутрь, там сказали, что все заседания кончились. Тут я поняла, что-то не так, — и Аня заплакала, бросив спичечный коробок на стол.
— Так, хватит рыдать, — я подошел, приобнял девушку. — Дальше что было?
— Вернулась домой, набрала родителям, — Аня освободилась, включила воду в мойке, умылась. — Нашла записную книжку твою, начала звонить.
— Кому? — удивился я.
— Всем подряд. Потому что спросила сначала у Давида, он не знал ничего. Потом поняла, что женщин можно во внимание не брать. Ну, и вот Георгий Карпович этот, он сказал, что всё устроит. Потом перезвонил... через пол часа, наверное... сообщил, что всё в порядке, скоро ты дома будешь! — последние слова Аня опять прорыдала. — Я пока ждала, думала, с ума сойду!
— Всё, я здесь, ничего страшного не произошло. Давай я помоюсь, и мы поедим чего-нибудь. Надеюсь, голодом морить ты меня не будешь?
В институте всё знали. К счастью, не все, а только крайне
— Панов? Очень хорошо. В ректорат вызывают. Прямо сейчас.
Ну вот, теперь и про это расспросы начнутся. Не каждый день студента срывают с занятий и вызывают к самому главному в институте. Обычно и деканат справляется с текучкой.
— Сумку мою возьмешь, если что? — спросил я Ашхацаву.
— У нас вообще-то еще две пары здесь, — ответил Давид. — Надеюсь, ты вернешься. Может, халатами поменяемся? У меня более свежо выглядит.
— Хм, даже не подумал об этом. Давай.
В приемную ректора я пришел минут через пять. А что, пока дойдешь, пока соберешься с мыслями... Секретарша показала на дверь — мол, вперед, только вас и ждут.
Петров сидел в компании Яркина, институтского партийного босса. После того как я продинамил его с должностью комсорга курса, мы время от времени встречались в коридорах института, и Борис Константинович почти каждый раз интересовался ходом исследований, на участие в которых я ссылался. Не иначе, отрабатывал направляющую роль партийной организации.
Сейчас начальники вели себя почти неформально: сняли пиджаки и пили чай. Когда я заходил, Яркин как раз потянулся к вазочке с печеньем.
— Проходи, Панов, присаживайся, — на правах хозяина пригласил меня ректор. — Будем думать что с тобой делать.
Тон с самого начала был полушутливый, так что я особо не напрягался. Уж в родном институте за мной косяков не наблюдалось, бояться нечего. Ну, и план подготовки специалистов. Иногда перекосы социалистического хозяйствования на пользу отдельному человеку пойти могут.
— Наливай, недавно заварили, — пододвинул мне чайник Яркин.
— Есть за вами, товарищ Панов, грешки, — продолжил Петров. — А именно, пренебрежение интересами альма матер. В конференции участвовали? — загнул он палец. — В «Ланцете» публикация была? В институтский сборник материал подготовлен? Не подготовлен! Вот о чем может подумать руководитель, если студент ведет себя подобным образом, а, Борис Константинович?
— Загордился, — улыбнулся парторг. — Пора приземлять.
Надо было спасать ситуацию.
— Так я только «за». Статью в сборник хоть завтра сдам. Оригинал публикации в журнал, немного переделаю, и готово. Но вот там же соавтор... Не наш.
— Это мы переживем, — сказал Яркин. — А по результатам поездки в Вену доклад на институтской конференции. В ноябре.
— Никак не получится в ноябре, — я с сожалением отодвинул чашку. — У нас же буквально через полторы недели Цюрих. Вот, собирался не сегодня завтра заявление в деканат писать.