Пятнадцать ножевых 4
Шрифт:
— Инфаркт у вас, Василий Андреевич, — сказал Геворкян, рассматривая пленку, выползающую из кардиографа. — В больницу сейчас поедем.
— На хера она нужна, больница ваша? Я теперь с Надечкой буду, — четко произнес дед, и я оглянулся, не отвалился ли электрод — на пленке выскочили две подряд желудочковые экстрасистолы и поползла изолиния.
Дед перестал дышать.
— Реанимация! — вскочил Валентин.
— Зачем? — махнул рукой Геворкян, аккуратно оторвал кардиограмму, смял ее и спрятал в карман. Закрыл глаза пациенту — Ему уже жить незачем
На выходе из ЦКБ столкнулся с мрачным Давидом.
— Со смены?
— Да. А ты?
— И я.
— Чего такой убитый?
Ашхацава пригляделся ко мне.
— Тоже выглядишь хреново.
— Семейные старички-божьи одуванчики, — признался я. — Подряд, за день.
— Ушли?
— Убежали. Сначала жена, потом муж, представляешь? Как в каком-нибудь рассказе Грина, они жили долго и умерли в один день. А у тебя?
— Раковый ребенок, терминальная стадия, боли. Наркотики уже не помогают. Выписали зачем-то домой, а родители скорую каждый раз вызывают при приступе. А что мы можем сделать?!
Давид со всей дури пнул железную мусорку. Та отозвалась мрачным «бумс».
— Надеюсь, это был риторический вопрос? По пиву?
— Пивом тут не отделаешься. Мне чачу родители прислали. Давай ко мне?
И мы поехали. Я как знал, на работу пешком добирался. Закуски в семье Ашхацавы не было — в холодильники шаром покати. В магазин зайти не догадались, а потому пришлось использовать корочку черного, и ту только нюхать. Выпили почти ничего, по сотке, а в голове сразу зашумело. Давид все жаловался на Симку, как та его строит, выдалбливает перфоратором мозг. Хозяйка никакая, все у родителей пропадает. Денег тоже нет, даже в свадебное путешествие не поехали. Да и куда можно поехать зимой?
— Вам же надарили до фига и больше!
— Растратили. Телек купили, стиралку... Ну и там по мелочи.
Нехилые такие мелочи.
— Дырку видишь? — друг показал свой затылок. — Нет, ты пощупай. Прямо как дятел. Бум, бум...
— У вас же медовый месяц!
— Мед кончился — мрачно буркнул Давид
— А я тебя предупреждал, — мне оставалось только пожать плечами и повторить сакраментальное. — Я тебе говорил. Променял Москву на душевное спокойствие.
Вот она иллюстрация семейной лодки, выскочившей на рифы советского быта.
— Что же мне теперь делать?
— Освежи фильм по «По семейным обстоятельствам». Можно еще «Москва слезам не верит».
— А если серьезно?
Тут я задумался.
— Заделай ей ребенка. Это ее отвлечет на пару лет. А сам заведи себе какие-нибудь мужское хобби, куда она не полезет.
— Типа рыбалки?
— Ага. Дорогая, я на слет любителей-рыболовов на выходные. Чао-какао.
— Значит, подучиваешь дружка?!
Я и не заметил, как пришла Сима. Встала в дверях кухни прямо в пальто, упер рука в боки. А она растолстела! Или мне так кажется из-за этой дурацкой одежды?
— Не
Пока я разглагольствовал, Давид попытался убрать бутылку со стола. Не получилось — Сима заметила, отобрала емкость.
— Я тебе говорила, чтобы твои родственники нам бухло не присылали?
— Говорила.
— Обещала, что вылью?
Давид промолчал. По его лицо было видно, на какое огромное преступление идет еврейская часть семьи.
— Ладно, вы тут развлекайтесь, я пойду. Если что — звоните «ноль три».
Позорно сбежал с места будущего смертоубийства. Семейные разборки — вещь не для посторонних. Они сейчас погрызутся, потом помирятся. А я, если бы влез, то оказался дураком. И врагом, причем для обеих сторон конфликта.
Но дома был все одно пойман уже собственной еврейской частью семьи. Аня в халатике до бедра выглядела намного более секси, чем Сима в пальто. Но руки в боки — это у них семейное.
— Пил?
— Допустим. Месячник трезвости вроде не объявляли.
— Чачу?
— Настучали? — я грустно сел на банкетку. Начал разуваться.
— Не настучали, а проинформировали!
— Вылила?
— Вылила.
— Очень зря. Давид ей такое не простит. Я тут подумал, как бы выглядела современная семья, если брак каждый год надо было бы продлевать в ЗАГСе?
— А ты то чего пил, философ? — Аня вздохнула, села рядом.
— Во-первых, за компанию. Товарищу хреново, в психотерапевтических целях жахнули по сто грамм, пообщались. Во-вторых, день дерьмовый. Сначала Дыба с гэбэшником, потом старички умерли один за другим. Надоело все, слов нет. Мне срочно надо проходить стадию эмоционального выгорания ускоренным темпом.
— И что, ты теперь будешь каждый раз напиваться?
— Повторяю, приняли по сто грамм. А потом пришла еврейская гестапа. Вот и вся пьянка.
— А Давид чего написался?
— Ракового ребенка в финальной стадии дали под конец смены. Богатые, сука, тоже плачут.
— Прям название к фильму.
Пророческие слова!
— А сестрице своей подскажи, что мужик должен хотеть домой возвращаться. Вот как я, к примеру. А у них там жрать нечего, в углу траву полоть скоро надо будет. А сверху еще гав-гав-гав регулярно. Так и до развода дело довести можно. Ласка нужна, терпение и взаимоуважение. Кстати, есть хочу, не могу. Суп вчерашний имеется?
Аня рассмеялась. Этот анекдот был одним из ее любимых.
— Иди, руки мой, алкаш, сейчас налью.
После вкусной пищи и суточного дежурства организму требуется сон. Чем я и занялся. Аня поехала в институт, к третьей паре, что ли, Кузьма поддержал меня действием, припечатав к кровати в районе поясницы. И снилось мне, что я завел собаку, а она попала под поезд и скулит, а я никак не могу ей помочь. Проснулся со странным чувством. У меня никогда не было собак, я кошатник. Цокот когтей и запах влажной псины — не мое.