Пятое приключение Гулливера
Шрифт:
— Нас не тронет!
Но на этот раз явление было не из обычных. Всю ночь до рассвета слышались шаги в старом доме, мелькал огонек, тени бродили по парку. Сторожа не один раз слышали стук и шаги, но в старый дом войти не решались.
Испуганная, прибежала Ариадна домой. Зажгла керосиновую коптилку, разыскала припрятанные от обысков письма и дневники, пересматривала их, вспоминая всю жизнь, — как это бывает в минуты особенно острого беспокойства.
Легкий стук в окно прервал ее мысли. Она потушила огонь и прислушалась. Стук повторился.
— Кто
Утром разнеслось по Шокорову, что в усадьбу этой ночью приходили «господа» и долго бродили по дому. Эти слухи дошли до мужичка, привезшего мистера Бриджа, — и его сразу же осенило:
— Он и есть!
И клялся, описывая мистера Бриджа, его шляпу, его костюм, его трубку, — что это никто иной, как один из «господ».
— И ведь ни слова не говорил всю дорогу! Подъехали к роще — гляжу — нет! С нами крестная сила! Вот, думаю, кого привез! То-то лошадь всю дорогу косилась!
— Животная чувствует… Да что ж ты его, Кузьма, в совет не предоставил?
— Покойника-то? Экося! Я ж тебе говорю: обернулся и нет!
Мог ли мистер Бридж предполагать, что он будет невольной причиной подобных разговоров? Знал ли почтенный представитель «Джемс Уайт Компани лимитед», что его эксцентричная выходка — прогуляться за десять верст вместо того, чтобы спокойно ждать на станции следующего поезда, будет иметь в этой варварской стране такие чудовищно нелепые последствия?
Мистер Бридж — где бы он ни был — в Шокорове, на станции или в международном вагоне поезда, идущего на Москву, — одинаково не мог ничего знать и слышать, так как он не понимал по-русски.
4. Кривой переулок
В расстоянии не более пяти минут ходьбы от вокзала, в Кривом переулке стоит небольшой двухэтажный дом, построенный, может быть, сто лет назад, — так архаически выглядит он, и столь заметны в нем глазу несомненные признаки разрушения: осыпавшаяся штукатурка, обнажившая черные бревна, прокопченные стекла, сквозь которые с успехом можно было бы наблюдать солнечное затмение, если бы солнце заглядывало когда в переулок, и эти стекла местами разбиты, местами заменены почерневшей от дыма фанерой, парадные двери, уже и вовсе не сохранившие стекол, — настежь раскрыты. Этот дом заслуженно пользуется недоброй славой, как убежище лиц, коих профессия не значится ни в одной профессиональной карте, но зато тем более отмечена уголовным кодексом.
Дом этот некогда куплен был фирмой «Братья Бахрушины» и оставлен на попечение дворника, а когда старший из братьев — Петр — выселен был из особняка на Арбате, пришел черед и для этого дома. Петр поселился в нем, познакомился с жильцами, которые называли его по-прежнему «хозяином», и оказывал им, пользуясь некоторыми связями, некоторые услуги в таких делах, которые карались существовавшим тогда законодательством, а затем торговый дом «Братья Бахрушины»
В тот день, которым мы начинаем рассказ, прилично одетый молодой человек, лицо которого носило явные признаки полумонгольского происхождения, постучался в квартиру «хозяина». В руках у него был небольшой чемодан.
— Кто там? — Послышался лязг открываемой цепочки, и раскрытая наполовину дверь впустила молодого человека в полутемную прихожую.
Не в меру высокий, худощавый и совершенно прямой старик, с выцветшим, как у старого чиновника, лицом неприветливо встретил молодого человека:
— Ты, Иван? Был там?
— Там… — Молодой человек отрицательно качнул головой.
— А что же? Где же ты был?
— Насилу с вокзала выбрался… До вечера проваландался с этой облавой…
— Что? Какая облава?
— Какой-то атаман Скиба… Утек, что ли… Так-то его и найдут! А вот я по пути эту штуку захватил, — добавил он, показывая на чемодан.
— Оставь — завтра зайдешь…
— Деньжонок бы…
Старик вынул засаленный бумажник, долго отсчитывал деньги и, глубоко вздохнув, подал их молодому человеку.
— Маловато…
Снова захлопнулась дверь.
— Ишь, старый черт… Жила… — бормотал Иван, спускаясь с лестницы. — Дальше передней не пустит! «Хозяин»!..
Старик поднял чемодан и, сгибаясь под тяжестью, бережно перетащил его в соседнюю комнату, очень просторную, но с низким закопченным потолком. Железная печка. Стол. На столе — кусок колбасы, хлеб и селедка. От окна отделилась черная тень.
— По делу? Ушли?..
— Свои, — нехотя успокоил старик. — Да тебе лучше бы уйти, Василий.
— Мне? Уйти? Мне? Ты меня гонишь? Чтобы Василий Бахрушин — миллионер! — Василий Бахрушин — единственный наследник торгового дома «Братья Бахрушины», ночевал на бульваре?
Тень приблизилась к старику. Теперь можно было рассмотреть тридцатипятилетнего мужчину, такого же высокого и такого же прямого, как старик, с черной курчавой бородой, делавшей его похожим на легендарного разбойника. Он распахнул рваную солдатскую шинель:
— Мне уйти? В таком виде?
Вид его одежды, действительно, не мог удовлетворить самый неприхотливый вкус: под рваной шинелью — синяя рваная же рубаха, посконные штаны и на ногах какие-то ошметки.
Старик начал быстро ходить из угла в угол.
— Ты понимаешь, я тебе не смогу помочь… И притом, — старик покосился на дверь, — каждую минуту… Я и сегодня жду… До восьми, так и быть, подожди…
Василий обрадовался даже этой ничтожной отсрочке. Он присел к столу и, отламывая огромные куски хлеба, принялся доедать лежавший на столе ужин.
Старик занялся чемоданом. Аккуратно вынимал он вещь за вещью, перетряхивал и откладывал в сторону. Это были: аккуратно сложенный костюм, шляпа, три смены белья, несессер, наконец, портфель.