Пятый прыжок с кульбитом
Шрифт:
Глава двадцать восьмая, в которой одноглазую девочку больше не интересует, кто живет в скворечнике
Утреннее совещание у Председателя Комитета партийного контроля проходило в узком составе. В просторном кабинете товарища Пельше присутствовало всего несколько человек, верных помощников. Обозначая дистанцию, слегка в отдалении от них обосновался руководитель комплексной оперативно-следственной бригады, полковник Зимин.
Сейчас он пил боржоми и
За окном мела метель, однако Зимина преследовала духота и горечь во рту. От бесконечных возлияний кофе он чувствовал себя усталым и разбитым, хотя рабочий день едва начался. Пора уже прекращать эти ночные посиделки над документами... И курить надо бы поменьше, с такой работой никакого здоровья не хватит.
Пельше как будто мысли прочитал - взглянул на него участливым и всепонимающим взглядом:
– Сергей Ильич, вам надо отдохнуть. Мне сообщили, что выходные вы провели на работе. Это похвально, но неправильно. Смотрите, какая погодка! Мороз и солнце, день чудесный. В следующее воскресенье покатайтесь на лыжах, или просто погуляйте по парку. Потом поваляйтесь на диване. Это приказ, понятно? В здание вас не пустят.
– Хорошо, Арвид Янович, - Зимин вздохнул. Он и сам понимал, что в таком режиме работать нельзя. Чай, не мальчик уже.
– Вот и ладно. Что показала проверка на Минском радиозаводе?
– Сигнал подтвердился, Арвид Янович. Специалисты по взрывотехнике осмотрели объект и выяснили, что вероятность аварии в ближайшее время была несомненна. В футлярном цеху скопилось столько пыли, что примерная мощность взрыва оценивается в семьсот килограмм тротила.
– Как может пыль взорваться?
– поразился Петр Угрюмов.
– Как порох, — спокойно ответил Зимин. Он скомкал листок, на котором до этого чего-то черкал, и щелчком пальца сбил его со стола.
– После такого взрыва от здания ничего не остается. Извините за тавтологию, одна пыль. А ведь там работает до тысячи человек в смену... Чудом пронесло, бог миловал.
Пельше сузил глаза:
– Вероятность диверсии?
– Отрабатываем в первую очередь. В цехе выполняли и оборонные заказы,
– Странно, а куда смотрело начальство?
– Борис Пуго сдунул пылинку с рукава, - Оно же ходило по этой грязи? Дышало ею. А где был профсоюз? А охрана труда?
В очередной раз Зимин пожал плечами:
– Халатность и штурмовщина, вот наша беда. Всем пофиг. В погоне за цифрами - ради плана - начальство готово закрывать глаза на любые погрешности.
– Везде дураки и дороги, - пробормотал Пельше.
– Виновные выявлены?
– Пока нет, следствие проверяет все версии. Образование взрывоопасной смеси вызвано особенностями технологии производства корпусов телевизора - при шлифовке поверхностей,
– Почему?
– На первый взгляд, плохо убирали,
– Если убирали вообще, - буркнул Пельше.
– Проверим, - согласился Зимин.
– Но мощности вытяжки явно недостаточно. Кроме того, по рассказам рабочих, частенько вентиляция барахлила, а иногда просто не работала.
Сделав несколько пометок в своем блокноте, Пельше поднял глаза:
– Проектировщики это знали?
– Надо разбираться с техническим заданием, - Зимин заглянул в папочку с бумагами.
– Подробный отчет будет через неделю, но уже сейчас одно ясно: расчет вентиляции изначально был ошибочным. Занижен на порядок - допустимая концентрация пыли оценивалась в шестьдесят пять грамм на кубический метр, а австрийский полиэфирный лак, примененный в производстве, взрывается при пяти граммах на куб.
– Начальство цеха и секретаря парткома привлечем к партийной ответственности, со всей строгостью, - Пельше продолжал быстро черкать в своем блокноте.
– Проектировщиков не забудем. А остальное - как суд решит.
– Главная проблема не в этом, - Зимин говорил ровным голосом.
– Дело в системе. Футлярный цех минского радиозавода проектировал закрытый ленинградский институт ВПК. Люди там опытные, не первый год замужем. Подобных пыльных производств построено немало, это же сколько невидимых бомб по стране раскидано?
Пельше нахмурился:
– Понятно. Сегодня же свяжусь с отделом оборонной промышленности ЦК, будем создавать межведомственную комиссию. Беру пыльный вопрос под свой контроль. С этим на сегодня все, - он повернулся к Пуго: - Борис, для тебя есть поручение, крайне деликатное.
– Да?
– тот раскрыл блокнот.
– Касательно еврейской тематики. Надо выяснить точно, сколько евреев проживает в Советском Союзе, и сколько из них хотят выехать в Израиль. И, поскольку евреев не отделяют от диссидентов, надо понять число активных крикунов тоже. Второе: для оперативной разработки писателя Солженицына создан специальный отдел при Пятом Управлении КГБ. Ему присвоен девятый номер. Чем занимаются эти люди? Фиксируют на пленку контакты писателя, его передвижения? И что дальше? А ведь Солженицын такой не один, есть еще Эмилия Трахтенберг, Натан Щаранский, Игорь Борисов, доктор физики Юрий Орлов, академик Сахаров и многие другие. Надо понять полезные усилия КГБ в этом направлении, и соответствующий потребляемый бюджет, с учетом арестованных лиц и прочих узников Сиона.
– Политика партии будет меняться?
– осторожно уточнил Пуго.
Пельше откинулся на мягкую спинку кожаного кресла:
– Центральный Комитет партии мощная машина, однако она не быстрая. Пока все шестеренки прокрутятся, рак на горе не раз свистнет. Но поскольку товарищ Суслов болеет, этот вопрос можно продавить. В советском законодательстве нет запрета на эмиграцию из страны. Там просто ничего нет об этом.
– Что не запрещено, то разрешено, - сообщил известную истину полковник Зимин,