Пятый прыжок с кульбитом
Шрифт:
– Уверен, - продолжал давить Никсон.
– С евреями из Гарварда много каши не сваришь. Слишком много развелось идиотов, говорящих правильные слова. Станьте рядом, Ричард. Интересы страны должны пребывать выше соображений личного характера. Подставьте плечо, против меня действует еврейский заговор!
Для Директора ЦРУ личность президента США особой тайны не предоставляла. Ничего не поделаешь, работа такая. Известный человек Ричард Никсон по прозвищу «Хитрый Дик» жил жизнью обычного политика - проводил совещания с брифингами и раздавал обещания. Он слушал церковную музыку и рок-н-ролл, недурно играл в покер и на фортепиано. Никсон увлекался
Как и многие политики, Никсон был упрям, жесток и одинок. А когда донимало плохое настроение, принимал внутрь дилантин. Он ненавидел коммунистов, евреев и цветных, постоянно находя для них яркие эпитеты. Чем-чем, а политкорректностью Никсон не страдал. Еще он не любил Кубу, а особенно Венесуэлу, где аборигены однажды забросали его камнями
Враги считают Никсона человеком без царя в голове, потому что объявляя себя борцом за демократию и мир во всем мире, Никсон умудрился со всеми поссориться. В первую очередь с демократами и журналистами, эту демократию освещающими. Ссоры выходили у него чертовски громкими и скандальными. Вот его открытое мнение о журналистах: «Разглядывать президента в микроскоп - обязанность прессы, но она заходит чересчур далеко, разглядывая его в протоскоп».
Когда аналитик Даниэль Эллсберг передал газетчикам «Документы Пентагона» об истории Вьетнамской войны, Никсона пришел в ярость. В руки борцов против Вьетнамской войны попали отличные козыри, а подрывные действия в тылу плохо отражались на фронте. «Пресса наш враг, - говорил он в узком кругу.
– Они пытаются вогнать нам нож ниже пояса». Не отделяя журналистов от евреев, он считал их одной вражеской силой. «Этим ублюдкам доверять нельзя - предадут. В краткосрочной перспективе было бы намного проще действовать диктаторски - убить всех журналистов и заняться войной».
Злые языки называют Никсона подлецом и человеком без принципов, имея к тому многие основания. Ради политической выгоды он позволил себе нарушить все правила. Сбор компромата, перехват почты, политические диверсии, тайные обыски... С этой целью Никсон одобрил «секретный план Хастона», разрешающий спецслужбам все виды слежения за лицами, представляющими угрозу национальной безопасности. Нарушение закона его беспокоило мало, важнее был результат. Под его руководством было задумано несколько акций. Операции «Алмаз» своей целью ставила нейтрализацию антивоенного движения, путем нападений и похищений участников. Операции «Опал» и «Сапфир» предполагали слежку за демократами. Распространялись порочащие слухи о Маски, Эдварде Кеннеди и других кандидатах в президенты.
Хелмс вздохнул: ничего особенного. Обычный босс, не хуже других.
Президент загремел льдом в бокале. Молчание собеседника он воспринял за согласие.
– Будем работать, Ричард?
Хелмсу хотелось больше конкретики:
– Как вы себе это представляете, сэр?
– Скоро мне предстоит визит в Китай. Подготовительная работа идет полным ходом. Но я хочу, чтобы вы ее возглавили.
Никсон собрался ехать в Китай, который Китаем не признавал, а лидера китайцев Мао Цзэдуна страстно ненавидел вместе со всеми коммунистами. Причина визита проста, это откровенные неудачи США во вьетнамской войне и усиление СССР. Предстояло пойти навстречу Китаю в расчете уладить кризис во Вьетнаме, а также с помощью Китая сдержать Москву от дальнейшего наращивания мощи. Если Вашингтон и Пекин
– Визит в Китай? Мое нынешнее положение сейчас не совсем удачное, - осторожно пробормотал Хелмс.
– Видели газеты?
– хмыкнул Никсон.
– В вертолете немного полистал, - согласился Хелмс.
– И радио послушал.
– Да, ваш шпионский провал оглушителен. И скандальные журналюги мигом подняли страшный шум. Измазанные чернилами бедолаги, черт бы их побрал... В людных местах не появляйтесь, достанут. Вы в отпуске, понятно? Эти беспринципные твари разорвут вас на куски. Как я сам до сих пор жив, удивительно.
Никсон слегка улыбнулся, Хелмс поддержал.
– Для нашей делегации китайцы приготовили апартаменты в Пекине. Хорошие номера, мне показывали фотографии. Те сотрудники аппарата, что поехали заранее готовить переговоры, заселились туда. Обживаться, так сказать. И у всех у них вдруг образовалась сыпь на заднице. Представляете, Ричард?
– Подозреваете диверсию?
– замер Хелмс.
– А что мне еще думать?!
– воскликнул Никсон.
– Не дай бог, журналисты о таком пронюхают. Эти чернильные душонки мигом выставят президента США засранцем, с прыщами на жопе. Это международный скандал, Ричард!
– Надо проверить санузлы и туалетную бумагу, - предложил Хелмс, с трудом сдерживая улыбку.
– Пару стульчаков из сортира отправят сюда дипломатической почтой, займитесь этим в первую очередь, - Никсон был серьезен, как никогда. Да уж, в таком вопросе шутки неуместны.
– Есть, сэр, - подтянулся Хелмс.
– Кстати, я вдруг подумал о китайской опере. Билеты нужно уже сейчас заказывать.
– Дайте поручение атташе по культуре, - кивнул Никсон.
– Как-то Збигнев Бжезинский в разговоре признался, что мечтает увидеть китайский балет, вооруженный винтовками.
– Винтовками? Зачем?
– Сразу понятно, что вы не ценитель. Китайские балерины танцуют в военной форме и с оружием.
– Разрази меня гром, - поразился Хелмс.
– Это новое слово в искусстве! А что стало с Бжезинским, известно?
Президент нахмурился:
– Он пропал, Ричард. Неизвестно где, неизвестно как. Не вышел из отпуска. Жуть какая- то. ФБР мышей не ловит, а Гувер, скотина, болеть вздумал...
Находясь в противоположном политическом лагере, Збигнев Бжезинский яростно критиковал не только коммунизм, но и политику президента Никсона. Любви к нему такое отношение не добавляло.
– Ну черте ним, - пробурчал Никсон.
– Туда ему и дорога.
Глава вторая, в которой серенькое утро — красненький денек
Утро наступило с нудным шорохом.
Скорее всего, этот ровный шелест и заставил открыть глаз. Панорама удивила, поэтому второй глаз открылся сам: прямо передо мной шел дождь. Впрочем, слово «шел» слишком мягкое, непогода хлестала в окно с невероятной злобой. В шуршащей тишине голые верхушки деревьев гнулись под порывами ветра, искоса бросая в стекло горсти ледяных капель. Заменяя экран огромного телевизора, окно транслировало серый сумрак мрачной улицы.