Пятый туз
Шрифт:
Не надо сразу говорить ей, что сегодня последний раз!
Подойдя ближе к дому, Борис Петрович почувствовал запах крепкого, ароматного кофе.
Да, она ждет его!
И почему это он решил, что именно сегодня последний раз?..
Может быть, сегодня их предпоследняя встреча. А последняя будет через неделю.
Эта мысль понравилась Корноухову. Исчезло назойливое, томительное ожидание прощания… До этого он ощущал себя провожающим на вокзале: вот-вот тронется поезд и навсегда
Первый раз Елагина привезла его сюда ровно год назад. За неделю до этого они познакомились в Венгрии на семинаре по распространению страховых полисов. Как быстро все меняется – еще недавно и он, и она готовы были заниматься этой дурацкой работой.
Борис Петрович с улыбкой вспомнил эти три дня в Будапеште: знакомство в самолете, пробежки по ресторанам, одинокую скамейку в пустынном ночном парке на окраине города.
И еще он вспомнил взгляд, когда на второй день они остановились около маленькой гостиницы…
Она тогда решительно взяла его за руку и повела внутрь…Две фразы по-английски, три зеленые бумажки, переданные портье, и через пять минут они были в маленьком одноместном номере…
Да, сегодняшний вечер не может быть последним – это все испортит.
Борис Петрович решительно поднялся по старой дубовой лестнице и остановился в дверях: камин, свечи, глухие шторы на окнах, накрытый стол, возле которого в глубоком кресле сидела незнакомая ему миловидная женщина.
Она медленно встала и с открытой улыбкой подошла к Корноухову.
Он увидел хитрые искорки в ее глазах… Незнакомка была чем-то похожа на Елагину, но моложе, стройнее, женственнее.
Она подошла так близко, что он почувствовал пьянящий запах ее духов… Подошла, протянула руку для поцелуя и заговорила спокойно, доброжелательно:
– Я – Елизавета, а вы – Борис Петрович, да?
– Да, Борис… Но…
– А Евгении пока нет… Она приедет только через пять часов.
– Тогда я поеду…
– Не обижайте меня, Борис, – кокетливо произнесла Елизавета. – Елагина моя подруга, и она целый час меня уговаривала приехать и развлекать вас.
– Мы, понимаете, с Евгенией Евгеньевной старые друзья… Общие дела …
– Вы не волнуйтесь, Борис. Друзья так друзья… Уверена, что и мы с вами будем такими же друзьями. – Елизавета как добрая хозяйка указала на стол. – Я вижу, что вы что-то принесли. Быстро расставляйте – и к столу… К столу!
– Да тут и места нет. Помогайте, Елизавета. Вы это лучше сделаете.
– О, это мое любимое занятие – помогать суровым мужчинам. Улыбнитесь вы, ради Бога… Я действительно готова вас развлекать весь вечер. Но одно мне уже нравится.
Она сделала загадочную паузу. Затем решительно налила высокий фужер красного вина. А в приземистый бокал, также до краев – коньяк.
– Мы уже столько времени знакомы, Борис, и до сих пор
– А ведь действительно – непорядок, – приободрился Корноухов. – Судя по реквизиту, вы предлагаете выпить «на брудершафт»… Согласен, но уже тогда по всем правилам.
– Это как же? – театрально всплеснув руками, изумилась Елизавета. – Это целоваться потом?
– Да! И не просто, а крепко и троекратно. Иначе у нас с вами никакого ни «брудера», ни «шафта» не получится… И еще – если после этого торжественного акта кто-либо оговорится и другую персону на «вы» назовет – весь «брудершафт» повторяется и на тех же условиях.
– Строже надо наказывать!
– Согласен. Я готов к более суровой мере.
– И чтоб тоже троекратно, – засмеялась Елизавета. – Ну, Борис, давайте брудершафтиться…
Корноухов уже не сомневался, что он не уйдет отсюда до позднего вечера. Он полагал также, что Елагина может и вовсе не появиться.
Ну, Елагина – молодец!.. Решила не портить вечер. Сама не смогла, так шикарную замену прислала.
Борис Петрович украдкой взглянул на огромную кровать в центре комнаты: все как всегда – надо лишь сбросить огромное желтое покрывало.
Около получаса они мило болтали, игривыми полунамеками приближая кульминацию.
Борис Петрович решил форсировать события – в конце очередного витиеватого тоста, полного комплиментов, он намеренно перешел на «вы». Типа: «…Еще час назад – вы прекрасная незнакомка, а сейчас – вы моя богиня…»
– Ага! – обрадовалась Елизавета. – Я так и знала. Это из-за армянского коньяка и грузинского вина. «Брудершафт» действует только на отечественном сырье.
– Я готов понести более суровую кару.
– И троекратно?
– Готов!
– Тогда я несу нашу водку и наше шампанское… Только тогда все получится. Это однозначно!
Она быстро подбежала к холодильнику и вытащила бутылку «Московской» и уже открытую бутылку шампанского.
– Это тебе, Борис. Вот в эту рюмочку. Ровно пятьдесят – нельзя ни грамма больше… И меньше – нельзя. А это мне. Поехали!
Они скрестили руки и залпом выпили. Корноухов решительно подошел к кровати и сдернул покрывало:
– Готов принять кару.
– Не поняла, Борис. При чем здесь кровать? – Она говорила спокойным холодным тоном и внимательно вглядывалась в глаза Корноухова. – Ты прямо маньяк какой-то. У тебя глаза дикие. Ты что, изнасиловать меня хочешь?!
Корноухов искал, что ответить, но вдруг почувствовал, как все начало расплываться перед глазами. Он заметил, что Елизавета схватила с камина большой кухонный нож с деревянной ручкой и стала размахивать им буквально перед его носом.
Она истерически кричала:
– Я не позволю! Ты развратный тип! Я буду защищаться. Что ты так на меня смотришь?! Ты убить меня хочешь?