Пыль и сталь

Карпов Илья Витальевич

Когда-то, столь давно, что это стало легендой, могущественный волшебник Хельм по прозвищу Буревестник вернулся из долгого путешествия в таинственные земли востока. Кроме секретов изготовления бумаги и создания компаса, он узнал секреты боевой магии, а главное, как ей обучать тех, в ком просыпается магический дар. Он решил поделить магическое учение на четыре части — по одной на каждую из стихий, как это было принято в дальних восточных землях, и основал магическую школу на островке в устье могучей реки Атер неподалёку от Ветряного пика, замка его друга, лорда Хораса Свальдера. В этой школе обучали не только волшебников, но и не наделённых магическим даром людей, потому как Хельм Буревестник, хоть и ценил магию превыше других

искусств, но понимал необходимость накопления и передачи бесценных знаний.

«Невежда хуже негодяя» — так гласят первые строки книги «Наставляя наставников», которую великий Хельм написал для всех, кто в будущем будет передавать знания ушедших веков в стенах его школы. Обучение велось во многом на аэтийском, который Хельм полагал языком учёности, привезя из странствий множество естественнонаучных книг на этом языке. Юноша, и обычно это был именно юноша, девочек в Хельмгард принимали лишь с магическим даром, мог попасть в стены школы после того, как ему исполнится тринадцать, после чего становился школяром. И только после того, как сумеет сдать семь экзаменов, он получал звание магистра. Причём, в зависимости от способностей, он мог как стать магистром в сравнительно молодом возрасте, так и до седин проходить в школярах.

Со временем школа разрослась, превратилась в университет и обзавелась собственной крепостью со всеми необходимыми помещениями, а вокруг Ветряного пика вырос портовый город, который после смерти великого мага назвали Хельмар. Управление университетом взял на себя первый ученик Хельма, приняв титул архимагистра, который спустя одиннадцать лет передал другому достойному магистру.

Так продолжалось до рокового года, который назвали Годом чёрных костей. В тот год талантливый магистр Мортимер объединил магическое искусство с самыми разнообразными знаниями, подчерпнутыми им за годы, проведённые в Хельмгарде, и открыл для себя некромантию. Конечно, схожие искусства были в ходу в том же Анмоде, где аш’медаи, говорящие с мёртвыми, могли устроить родственникам умершего разговор с ним, но именно Мортимер, сменивший вскоре имя на Моршад, первым в Энгате научился делать из мертвецов безропотных слуг. Он воскрешал мёртвых и выпивал жизнь из живых, намереваясь добиться бессмертия и захватить Энгату со своим ужасным войском.

Первый некромант успел навести ужас на весь Золотой берег, пока в жестокой и кровопролитной битве его не разбила объединённая армия Скайнов и Морбетов близ Эбенфорта, на опушке Чёрного леса. И, хоть тело Моршада было сожжено вместе со всеми его записями, которые удалось найти, а прах развеян по ветру у берегов Закатного моря, Энгату охватил страх перед магами. И страх этот, как и любой другой, быстро перерос в ненависть. Некоторые лорды даже прогнали своих придворных чародеев прочь. Священники твердили, что занятия магией — преступление перед богами. Они равняли с некромантами не только алхимиков и стихийных магов, но даже врачевателей, натуралистов и переписчиков книг. Над Хельмгардом сгущались тучи, и даже лорд Отис Свальдер, потерявший в войне с некромантом двоих сыновей, был готов присоединиться к врагам университета.

Решение предложил архимагистр Геллерт, сменивший убитого Моршадом Вольмера Красного: разделить университет, оставив в Хельмгарде лишь тех, кто обучал и обучался наукам, а всех магов отправить на остров Морант, лежащий к западу от Хельмара. На это предложение великие лорды Энгаты согласились, но недоверие к магам осталось в стране на долгие века. Так архимагистр Геллерт стал первым архимагом, а бывшие магистры магии — просто магами. Вокруг места ссылки магов, которое они назвали Академией, со временем вырос городок Вальмора. Титул архимага стал передаваться также, как и в Хельмгарде, а название «Академия» настолько прижилось, что никто и не думал называть это место иначе.

Многие обладатели волшебного дара, в основном деревенские,

никогда в жизни не были на Моранте. Они обращались со своей силой по наитию, становясь знахарями, а кто-то мог посвятить себя служению мрачному искусству демонологии, запрещённому, как и некромантия. Тем не менее, на службу к лордам принимались только обученные Академией стихийные маги, которые в своё время вполне могли быть беспризорными мальчишками, за что лорды между собой презирали волшебников за низкое происхождение. Маркус вспомнил, как и сам некоторое время был вербовщиком и ездил на материк за такими детьми, напуганными открывшейся в них силой. Но это было давно. С тех пор он больше не покидал остров, да и за стены Академии выходил не слишком часто.

Наконец, пройдя длинный коридор, Маркус остановился перед дверью, на которой красовалась золотая табличка с выгравированной надписью: «Глава Академии Вальморы, архимаг Вингевельд». Декан огня не раз и не два вот так стоял перед этой дверью, глядя на золотую гравировку. Так уж вышло, что маг-приверженец определённой стихии обычно имел черты характера, связанные с ней. Так огненные маги всегда были самыми неспокойными и активными, если не сказать больше. А потому именно студенты огня часто становились головной болью Академии в целом и декана огня в частности. Отвечать за их «шалости», вроде пожаров и магических дуэлей в коридорах Академии, приходилось, разумеется, Маркусу. Вот и теперь, находясь перед злополучной дверью, Аронтил слышал биение своего сердца и вытирал вспотевшие ладони о мантию. Наконец, минуту простояв в нерешительности, маг трижды постучался. Ответа не последовало. Тогда Маркус приоткрыл дверь и, просунув голову в проём, окинул взглядом помещение.

На стенах просторной светлой комнаты висели всё те же знакомые ему старинные картины и портреты великих архимагов прошлого, а через большое окно в помещение проникал яркий утренний свет. В центре стоял красивый письменный стол на украшенных затейливым орнаментом ножках. На нём покоилась аккуратная стопка бумаги и чернильница с лежащим рядом пером. Место архимага за столом, кресло с высокой спинкой, украшенной затейливым орнаментом, пустовало.

В комнате не было ни души, и, недолго подумав, Маркус решил дождаться Вингевельда в его кабинете. Архимаг делал так не в первый раз: охранные чары не пропустили бы никого другого, кроме деканов. Маркус занял гостевое кресло у окна, но уже через минуту сидения на одном месте декан Огня заскучал и стал разглядывать шкаф слева от двери. За стеклянными дверцами лежали книги: старинные фолианты, бестиарии, рецепты… Авторов многих из них уже давно нет в живых, но их знания до сих пор хранятся на ветхих страницах.

Маркус завидовал им. Он тоже хотел когда-нибудь написать книгу. Ему было не особо важно содержание, количество страниц или качество бумаги: главным для него было то, что после его ухода о нём будут помнить. Взять хотя бы эти картины — Маркус охватил взглядом портреты на стенах — половина студентов даже не знают, кто изображён на них, ведь им лень прочитать надпись под рамкой. А книга — дело другое. Если её кто решит прочитать, а маг надеялся, что таких будет немало, то обязательно посмотрит, кто автор и помянет добрым словом. Или недобрым. Главное — помянет! Маркус ярко представил себе переплёт книги «Распространённые ошибки при использовании огненной магии» или «Маркус Аронтил. Собрание сочинений».

Маг снова погрузился было в мечтания, как вдруг услышал негромкие и неспешные шаги в коридоре. Маркус напрягся всем телом и стал ждать. Шаги медленно, но верно приближались, и для мага они были сродни поступи рока. Странно, что Вингевельд не спешит.

Наконец, дверь распахнулась, и в кабинет вошел седовласый человек в серебристой мантии до пола. Прикрыв за собой дверь, он сел за письменный стол, словно бы не заметив Маркуса. Наконец, старик глубоко вздохнул и перевёл взгляд на недоумевающего декана Огня.