Пыль и сталь
Шрифт:
— Прошу меня простить, Маркус, — негромко и спокойно произнёс архимаг. — Срочные дела требовали моего вмешательства. Можешь предположить, зачем ты здесь?
— Вероятно потому, что вы послали за мной? — неуверенно ответил Маркус.
— Это следствие, а не причина. Быть может, попробуешь догадаться? — хитро прищурившись, архимаг скривил краешек губы.
Глава Академии был человеком незаурядной внешности: на вид ему было лет семьдесят, но его точного возраста Маркус не знал. Продолговатое худое лицо, единственное, прямой и узкий нос, глубокие морщины на лбу. Серебряно-седые волосы,
Маркус раньше не замечал, чтобы Вингевельд, носил украшения. Должно быть, чей-то подарок. Камень в форме ромба, казалось, светился изнутри и был почти того же цвета, что глаза старика. Их декан огня всегда считал самой удивительной чертой архимага. Бледно-голубые и внимательные, они будто источали свет и вместе с тем были холодны и беспристрастны. Эти глаза придавали лицу архимага невозмутимость, которая, казалось, не исчезла бы даже при встрече с драконом. Маркус очень не любил смотреть в эти бездонные колодцы, полные ледяной воды. Они глядели в самые потаённые уголки души, и солгать им было невозможно.
— Это как-то связано с моими студентами? — осторожно предположил Маркус, пытаясь понять, что могло произойти. — Кто на этот раз? Эрнхольц? Сарион?
— Ни тот и ни другой, Маркус, — взгляд архимага по-прежнему был спокоен. — Но дело действительно связано с одним из студентов, а также с тобой. Но сначала скажи, готов ли ты поменять обстановку или, скажем, отправиться в путешествие?
Вопрос поставил Маркуса в тупик. Он поменялся в лице и побледнел, не зная, как правильно истолковать эти слова, и нет ли в них подвоха. «Неужели архимаг в кои-то веки оценил меня по достоинству и решил вознаградить заслуженным отдыхом!» просветлел маг, но настроение тут же сменилось мрачным, стоило ему подумать дальше. А может быть это вежливое предложение навсегда покинуть Академию? От волнения мысли мешались и путались.
— Да, я бы с радостью, в интересах Академии… — вымолвил маг и приготовился к худшему.
— Отлично, — продолжал архимаг. — Теперь я могу объяснить тебе причину почему я послал за тобой. Один из твоих студентов совершил кражу.
— Почему-то я не слишком удивлён, — печально вздохнул Маркус. — От этих оболтусов всего можно ожидать…
— Не суди их строго, Маркус. Они дети, и от них можно ждать лишь того, на что способны дети. К тому же сила огня накладывает определённые… следы на их разум. Но на сей раз была украдена ценная вещь. Такая, до которой студент не мог добраться без посторонней помощи.
Маркус съёжился в кресле. От пронзительного взгляда Вингевельда невозможно было что-то утаить, но невозможно скрыть то, о чём не знаешь сам. Маркус понимал, что архимаг имеет в виду его, но не мог понять, каким образом он, декан огня, мог помочь кому-то в краже.
— Я не понимаю… Чтобы я помог студенту преступить закон Академии… Уму непостижимо, — дрожащим голосом проговорил Маркус и после короткого молчания добавил: — Да и потом, ещё не родился студент, ради которого я пошел бы на такое!
— Неужели? — Вингевельд приподнял бровь. —
Маркус стал бледнее прежнего. Воспоминания, которые почти стёрлись из памяти, вспыхнули ярким пламенем. Как он встретил нищего мальчика-сироту со способностями к магии в городе Дракенталь. Как увёз его в Академию, приютил, стал ему наставником и другом. И, наконец, как провожал его на корабль, когда он покидал остров.
Да, его исключили после семи лет обучения, лишив магических сил. «За учинение беспорядков и отсутствие дисциплины» — именно так гласил приказ об отчислении, подписанный архимагом. Но Маркус знал: у мальчика огромный потенциал: спустя один единственный год обучения, едва умея читать и писать, он владел магией огня на уровне среднего курса. К сожалению, это было единственное, что он мог делать по-настоящему хорошо. Прочие дисциплины давались ему с трудом — он еле осилил азы алхимии и не проявлял ни малейшего интереса к теории магии. Мальчик настолько был пропитан силой огня, что испытывал особую, словно физическую, неприязнь к магии воды.
— Я… я помню, — с горечью сказал маг. — Я понял, о ком вы говорите, но мне не ясно, причём здесь он? Это было так давно. И он… — Маркус запнулся. — Он не мог ничего украсть! Возможно, был проказником, но вором — никогда.
— Проказником?! — прогрохотал архимаг, резко вскинув брови. — То, что он творил, было слишком даже для студентов огня! После его последней «проказы» Академия лишилась бесценных гобеленов, а гостевую комнату ремонтировали два месяца! Я уже не говорю о многочисленных ожогах, полученных студентами, которым «посчастливилось» стать свидетелями его выходки! Все те годы ты оправдывал его, но мальчишка был неуправляем. Он был опасен для Академии. Для нас всех. Иного решения я принять не мог.
— Я верил, что он научится управлять эмоциями. Он научился бы… Если бы его не вышвырнули, как паршивого щенка… Быть может, вы считаете, что, живя в одиночестве во внешнем мире, у него получится лучше справляться с собой? Или, что он станет менее опасен для окружающих? — голос Маркуса стал твёрже и уверенней.
— Во всяком случае, Академии он больше не навредит. Да и после отчисления единственный огонь, что доступен ему — тот, который он разведёт сам. Как все обычные люди.
— Простой люд и так не жалует магов, даже бывших, а он порой бывал слишком резок в словах и действиях… Его могли посадить или даже убить!
— Это уже не наше дело, Маркус. Я глава Академии, и меня заботит только судьба Академии. Если он попал в беду, то винить ему стоит, прежде всего, себя. К тому же, если он не болтал языком попусту, никто и не догадался, что он маг. Вернёмся к делу, Маркус. Я не зря завёл речь об этом мальчишке. Раз тебя так волнует его судьба — разыщи его.
— Я не понимаю. Сначала вы говорили о его опасности для Академии, а теперь желаете вернуть его?