Пыль, пепел, кровь и песок
Шрифт:
Наверное, это была высшая милость – прекратить муки умирающего, но для Тансиара сейчас это был не довод. Он и в страшном сне не мог представить, что за него будут так умирать.
– Бить в спину? – Внезапно – пепельный этого явно не ожидал – Альентэ рывком встал на ноги и, развернувшись, рубанул мечом с размаху – наискось от плеча до бедра, рассекая ранившего его ашеса надвое. – Как некрасиво!
Изумленные враги на миг отступают назад. Но лишь на миг.
Так не умирают, но так и не живут. Он не подпустит их к себе, он умрет в бою. В своем
Бешеные глаза. Одинокая хищная птица с подбитым крылом, окруженная дикими и сильными кошками. Она уже не может улететь, но она не может позволить себе не жить.
В воздухе просвистел кинжал. Тансиар не вскрикнул, он настороженно, под стать дикому зверю, принюхался и не ошибся. Запахло сначала соленой, а потом гнилой водой. Откуда вода в пустыне? Здесь только песок. Кровь и песок.
Он последний раз бросил взгляд в небо – где-то там, в вышине, разрезая серпообразным крылом предвечернюю синеву, кружила одинокая птица.
7. Falce [41]
Жесткий ворс ковра раздражал щеку, но оторвать словно налитую жидким свинцом голову от низкой кушетки было практически невозможно. Тансиар при всем желании не смог бы сказать, сколько времени прошло – сутки или целая Вечность. Виски сводило невидимым обручем, в глазах все плыло, но сквозь полосы света Аскуро все-таки смог увидеть как уже немолодой, но сильный, поджарый ашес на бешеном, горячем коне спешился у входа в палатку.
41
Фальче – лунный серп, изображаемый на тьернийском флаге. Цвет флага – черный с широкой вертикальной белой полосой и лунным серпом, на котором в центре запечатлена наполовину черная, наполовину серая дикая кошка, называемая самими пепельными Науэль.
Худое лицо, впалые скулы, острый нос, усы и борода. Черные одежды. Тюрбан. В его длинные, по плечи, волнистые серебряные волосы почти неразличимо вплетались нити седины. Так вот какой он, отец Анаис. Асид-Син-Ахди, сын знатного воина Айудима и муж Суримы Дарары из рода Каэно. А рядом с ним – точная копия пепельного в молодости, только волосы короче и нет морщин. Тансиар слышал о нем. Старший сын верховного воина и второй после отца военачальник ашесов – Анзар Рир [42] Каэно, Черная Рысь. Родись он в семье Аскуро, ему было бы уготовано великое будущее, но здесь, на землях ашесов, он никогда не будет править, только царствовать. Здесь лишь внучка Гарам и дочь Дарары Каэно унаследует все.
42
«Рир» – приставка, означающая у ашесов принадлежность мужчин к царскому дому, чаще упоминаемая применительно к сыновьям Суримы. Однако, в отличие от традиций в семье Аскуро, рождавшиеся мальчики в семье Каэно не имели права на власть. Они становились воинами и защитниками своих сестер.
Первым заговорил старший из мужчин, на римерианском обращаясь к страже:
– Поднимите его. Я хочу видеть того, кто
Альентэ подхватили под руки, поволокли и поставили на колени перед вождем ашесов.
– Даже плененным ты не выглядишь побежденным, поэтому встань, римерианан. Ты узник, но не слуга и не раб. Поднимайся же!
Силы появились откуда-то из глубины сознания совершенно внезапно и буквально подбросили его на ноги. Всего секунду назад он не мог и помыслить, чтобы встать, а сейчас… откуда?
– Так вот ты какой… Воин с дымчатым взглядом далеких костров. – Теперь воины стояли лицом к лицу, и Аскуро мог рассмотреть Асида-Син-Ахди вблизи: сеть глубоких морщин на лбу и мудрые, очень усталые карие глаза. – Мои советники требуют выдать твою голову. Что мне ответить?
Тансиар скривил тонкую линию губ в усмешке:
– Ты спрашиваешь у меня, Вождь?
– Твои не смогли тебя защитить, – сын Айудима провел рукой по золотой вышивке на своей груди, другой рукой придерживая меч в богато украшенных золотом ножнах.
– Они и не собирались этого делать, – пожал широкими плечами Аскуро.
Старший Каэно выглядел озадаченным.
– Ты говоришь странные вещи, римерианин.
– Не более странные, чем я сам. А в данный момент они, скорее всего, празднуют мою скоропостижную героическую кончину.
– И ты так просто говоришь об этом?! – изумился Сурир.
– Лишь потому, что знал, что так будет.
– Ты храмовник? – склонил голову к плечу муж Суримы. – Темполиец? Ты способен видеть будущее?
– Я вижу римериан, особенно некоторых из них. Причем достаточно хорошо.
– Почему тебя называют «Чиаро»?
– Откуда мне знать? – отозвался Тансиар. – Спроси у тех, кто придумал это прозвище.
– Мне известно, что на вашем языке это означает «темный».
Тансиар снова молча пожал плечами.
– Ты горд, – продолжал разговор предводитель ашесов, – и ты был рожден, чтобы обрывать жизни. Но неужели ты не думал, что кто-нибудь однажды заберет твою?
– Все мы умираем, – ответил Альентэ. – Рано или поздно. Так или иначе.
– Твоя семья принесла моему народу несчетное число потерь и разрушений. Почему вы, римериане, воюете? За что вы боретесь?
– Я исполняю приказ, – нехотя откликнулся Аскуро, начиная ощущать неподвластное рассудку раздражение. – Но, если хочешь знать, это не то, чего бы мне хотелось. К тому же на этот раз не мы напали на вас, нарушив перемирие, а вы.
Почему же стоявший перед ним чужак и дикарь, который к тому же был главным врагом Эбена, так сильно отличался от Нааяра, отца, любого из приториев, которых довелось встретить на своем пути Тансиару? Что-то в нем было, в этом пепельном, что заставляло уважать его с первого взгляда и первого слова до последнего. Вот каким должен быть настоящий вождь, правитель, воин. Сам скачущий навстречу врагу, а не прячущийся за высокими стенами и чужими спинами.
– Отец, – вмешался в разговор вождя с пленником его сын Анзар, до этого стоявший в стороне. – Что прикажешь сделать с этим римерианцем? Отвезти его в Каву? Или расправиться с ним немедленно?
Повелитель ашесов задумался. Морщины, которыми был испещрен его лоб, стали еще глубже. Старший Каэно покачал головой:
– Нет, сын.
– В таком случае, он может стать заложником, – настаивал Анзар. – Чтобы получить назад своего полководца, Владыка пойдет на уступки. И прежде всего вернет нам Анаис – ей не место среди клятвопреступников и лжецов.