«Пылающая Эмбер»
Шрифт:
Задрав голову вверх, я спрашиваю:
— Ты расскажешь их мне? — он хмурится. — Истории, — я провожу большим пальцем по его лбу и снимаю с него напряжение. — Ты сможешь попрактиковаться на мне.
Его руки сжимают меня сильнее, кадык дергается, когда он сглатывает.
— Боже, Куколка. По-моему, ты понятия не имеешь, что со мной делаешь, — качнув головой, он делает глубокий вдох. — Ладно, но не смейся. Это было давно, и я не лучший рассказчик.
Я делаю вид, что запираю рот на замок, и улыбаюсь ему.
— О чем рассказать в первую очередь? — задумчиво произносит он, поднимает свою руку
Я указываю на рыжеволосую женщину, срывающую с дерева фрукт. Я сходила с ума от любопытства с тех пор, как увидела ее. Это Дана или какая-то другая женщина?
На этот раз он смеется во весь голос.
— Ева?
— Это ее имя? — он кивает. — Расскажи мне о ней.
Он начинает рассказывать мне об Адаме и Еве, Райском саде и змее. Поначалу он путается, забывает упомянуть некоторые части и вынужден начинать по-новой, но через минуту его страсть к истории берет свое, и он начинает добавлять детали, которые почерпнул, изучая другие версии Библии.
Я задаю вопросы, и он старается ответить на все.
Он заканчивает и говорит:
— Видишь, что происходит, когда вверяешь судьбу всего мира в руки женщины? — я легонько его ударяю, и он игриво смеется. Схватив меня за руку, он перекатывает меня на спину, заводит руки мне за голову и сцепляет наши пальцы. Его губы завладевают моими губами в медленном, но пламенном поцелуе. Откинувшись назад, он выдыхает: — Я всегда считал, что маленький грех полезен для души.
— О, правда? — улыбаюсь я в ответ.
Он снова чмокает меня в губы.
— Да. Думаю, иногда мы должны грешить, чтобы найти свой путь.
Мой взгляд падает на ангела на его руке.
— А эта? Что она означает?
Он цепенеет и сжимает своими руками мои руки.
Заглянув ему в лицо, я говорю:
— Ты не обязан мне рассказывать. Мне просто интересно.
Он качает головой и отвечает:
— Нет. Наверно, ты должна знать, в случае если…
Его речь обрывается, и часть его тьмы просачивается наружу. Я вижу ее в его глазах.
— Дана была беременна.
Необъяснимая боль простреливает мою грудь.
— Ты — отец?
Затем до меня доходит смысл его слов. «Была…» то есть в прошедшем времени.
— Нет, — он отпускает мои руки и переворачивается на спину. — Я лишился этой привилегии.
Что об этом говорила Бетани? Что Мав нашел Дану месяц спустя, и она была под кайфом.
— Она сделала…?
— Не знаю. Все, что я знаю, она сбежала, когда была на шестом месяце беременности. У нее был небольшой живот, когда она ушла. Когда я нашел ее месяц спустя, она была тощей и без живота. Она больше не была беременна. Док сказал мне, что ребенок не смог бы выжить, если бы она его родила между тем временем, когда ушла, и тем временем, когда я ее нашел. На всякий случай я проверил все больницы.
— Ты говорил с ней? Выяснил, что произошло?
— Нет, я не разговаривал с ней. Будет лучше, если я никогда больше не увижу ее лица.
Я кладу ладонь ему на сердце.
— Мне очень жаль, Мав.
Его рука ложится поверх моей.
Встретив мой взгляд, он говорит:
— Вот почему мне нужно это обещание от тебя.
— Я бы никогда не навредила ребенку. Никогда. Рожденному
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, а затем тянет меня вниз, и я слышу быстрое биение его сердца.
— Я знаю это.
— Ты любил ее?
— Да, но не так, как нужно было. Не так, как ты предполагаешь. Я не любил ее за то, кем она была. Я любил ее, потому что она нуждалась во мне. Потому что она могла дать мне будущее, которое я хотел, и я любил ее, потому что она была матерью моего ребенка. Полагаю, я просто думал, что пришло время остепениться. Найти девушку, которую полюблю, обзавестись семьей, домом, чтобы растить наших детей. Ты можешь прожить долгую жизнь, прежде чем она тебя состарит. Я был увлечен ей больше, чем кем-либо другим. Я хотел назвать девушку своей. Я просто думал, что это она. Но я был единственным, кто тащил все на себе, поэтому эти отношения всегда казались односторонними. Оглядываясь назад, я вижу знаки, которые говорят мне о том, что она была не для меня.
— Легче всего увидеть знаки, оглянувшись назад, — я перебираю в памяти все тревожные сигналы, предупреждавшие меня держаться подальше от Уорнера, которые я пропустила, и насколько очевидными они казались мне сейчас. — Я чувствую себя круглой идиоткой, когда подумаю о том, сколько знаков я упустила.
Поглаживая меня по спине, он говорит:
— Расскажи мне о нем.
Трудно быть рядом с Мавом и думать об Уорнере. Раньше я считала, что они очень похожи. Но Уорнер покорил меня типично американской наружностью славного парня, а затем снял маску, продемонстрировав нечто крайне безобразное под ней. Мне казалось, что я видела на Маве уродливую маску. Ту, которую он надевал, чтобы всех отпугивать. Сейчас ее на нем нет, и я вижу настоящего его, и то, что я вижу прекрасно. Если Уорнер был монстром в маске, то Мав просто хороший человек, который прячется за собственной болью.
Он не дьявол и не ангел, но он уверен, что он нечто среднее.
Выпустив из легких весь воздух, я говорю:
— Его зовут Уорнер.
— Где вы с ним познакомились?
— В отеле, где я работала. Это была одна из моих подработок, необходимых для того, чтобы мы могли продержаться на плаву. Он приехал туда на конференцию по работе.
Впервые я заговорила с Уорнером, когда он остановился у тележки, которую я делила с Марией. Помню, я была немного ошеломлена, когда увидела его. Его волосы были такими светлыми, что казались ангельскими. Его глаза были куда более синими, чем океан после заката, и он был очень высоким. То, как на его теле сидел дорогой костюм, ненадолго отключало мой мозг. Хотя я видела много бизнесменов и бизнесвумен, но никто из них не выглядел настолько потрясающе, настолько утонченно одетым, как он.
— Честно говоря, я долго не понимала, что он делал. Он постоянно слонялся по близости, разговаривал со мной, спрашивал о различных комнатных принадлежностях, а я была глупой и наивной. Затем он пригласил меня на свидание и не принял «нет» в качестве ответа. Я должна была уже тогда все понять.
— Как долго вы были вместе?
— Шесть месяцев. Мы встречались четыре месяца, прежде чем я перебралась к нему, — борясь с внезапно подступившей тошнотой, я говорю: — Тебе нужно кое-что знать, прежде чем я расскажу остальное…