«Пылающая Эмбер»
Шрифт:
— Просто ем его с изнанки. Я всегда сначала съедаю лучшие кусочки.
Я морщу нос и кривлю губы, от чего уголок его рта ползет вверх, демонстрируя ямочку.
Гриз подходит ко мне и тихо говорит:
— Док приедет около трех, чтобы наложить тебе швы. Как только ему удастся освободиться.
— Хорошо, — шепчу я.
Он изучает мое лицо.
— Ты не передумала?
— Я не решила... пока.
— Что ж, тебе известно мое мнение, солнышко. Это место нуждается в тебе. Если я могу что-нибудь сделать, чтобы переубедить тебя, просто дай мне знать, ладно? — он притягивает
— Когда приезжают старухи? Э-э, когда мне лучше исчезнуть? — спрашиваю я.
Дозер откидывается на спинку стула и гладит себя по животу.
— Около пяти.
Кто-то издает пронзительный свист, напоминающий свист болельщика. Скорее всего, Боди, потому что вслед за этим он громогласно объявляет:
— Ого-го, а вот и он — мистер Прилежный Ученик.
Я наклоняюсь вперед, чтобы иметь представление о том, на кого они смотрят, но, думаю, в глубине души я уже знаю ответ.
Люци.
Он выходит из своего кабинета, неся в руке огромный портфель и продолговатую картонную тубу под мышкой. Когда я вижу его преображение, мое сердце сбивается с ритма, а внизу живота трепещет крыльями маленькая птичка. Он больше не похож на байкера-плохиша. Если уж на то пошло, он похож на дьявола в красном. Соблазнительного и источающего магнетизм.
Его темно-красная рубашка безупречно выглажена. Цвет идеально контрастирует с загаром его кожи и черными как смоль волосами. На нем также черные брюки и дорого выглядящая обувь. И он побрился. Да… побрился!
Возможно, он пытается вызвать массовую эпидемию мозга и остановку сердца.
Я ничего не могу поделать ни с похотью, ни с ненавистью, которые он во мне пробуждает, хотя понимаю, что мне нужно найти способ отключить влечение, которое я к нему испытываю.
Когда он подходит ближе, я вижу синяки, которые совсем не красят его великолепную челюсть и его левый глаз. Мысль о том, что я не единственная, кто пострадал прошлой ночью, доставляет мне какое-то ненормальное удовлетворение. Но печальная правда состоит в том, что даже побитый Мав по-прежнему остается самым сексуальным парнем, которого я когда-либо видела. Тем более сейчас, когда его точеные черты лица выставлены на всеобщее обозрение.
Захлопнув свой разинутый рот, я крепко стискиваю зубы, после чего разворачиваюсь и встаю к нему спиной. Мне нужно унять свое чересчур учащенное сердцебиение, вызванное его появлением, и постараться превратить этот поток тепла, растекающийся по моему телу, в неприступную стену, которую я должна воздвигнуть между нами.
Яркий. Заманчивый. Крошечный кусочек надежды, что, возможно, я нашла нечто большее, чем просто временное пристанище. С этим, наконец, разобрались. Если я останусь, я останусь из-за денег и только.
Я наливаю стакан сока. Очень. Очень. Медленно. Надеясь, что он выйдет из комнаты к тому времени, как я обернусь.
Держи карман шире.
Я ощущаю позади себя тепло. Оно поднимается по моей спине, и мои легкие наполняет легкий аромат. Пьянящий одеколон, чувственный и пряный, вторгается в мои чувства,
Абсолютно.
Я не понимаю, почему. Красные флаги и предупреждающие знаки советуют мне держаться от него подальше. Но будь я проклята, если мне удастся заставить свое тело слушаться.
— Нам надо поговорить, — выдыхает он напротив моей шеи, его акцент заметнее, чем когда-либо.
Хм… нет… нет… Нам однозначно не следует разговаривать. В разговоре неизбежна близость. Разговор подразумевает общение лицом к лицу. На близком расстоянии. То, с чем ни мое тело, ни мой разум сейчас не смогут справиться. Особенно, когда мои эмоции в полном раздрае.
— Нет, — шепчу я. — Все нормально. Я в порядке. Не беспокойся об этом.
— Куколка? — вздыхает он. Это имя вызывает как раздражение, так и трепет, устремляющийся к низу моего живота.
Я держу свою голову опущенной, чтобы не пришлось встречаться с ним взглядом в зеркале. Зеркале, которое минувшей ночью было разбито.
— Здесь не о чем говорить, — заявляю я.
— Прошлой ночью...
— Прошлой ночью ты был пьян.
— Да, был, но…
— Ты был пьян и думал, что я принесла в клуб наркотики. Хотя я говорила тебе, что я не наркоманка. Я обещала никогда не нарушать ваши правила. Но, как я вижу, рыжие волосы делают меня лгуньей, не заслуживающей доверия. Так что не беспокойся, я все понимаю, — я веду себя как отъявленная сука, которая выплескивает из себя яд, или девчонка, накинувшаяся на экзорциста, изгоняющего беса. Девчонка, несущая какую-то околесицу.
— Господи, — выдыхает он.
Краем глаза я замечаю, как он поднимает руку, вероятно, чтобы в привычном жесте провести ей по своей голове. На мгновение он затихает. Когда он протягивает руку вперед, чтобы прикоснуться ко мне, я отшатываюсь. Но это не останавливает его. Он отводит пряди моих волос и убирает их мне за плечо, чтобы ничто не мешало ему рассмотреть мою шею. Затем, большим пальцем, он приподнимает мой подбородок вверх и поворачивает его в сторону.
— Это, — он скользит большим пальцем по краю повязки, посылая электрические разряды прямо к средоточию моего желания, — больше не повторится.
Не обращая внимания на бешеный стук своего сердца, я отстраняюсь и фыркаю:
— Ты прав. Не повторится, — тяну свои волосы вперед, чтобы снова прикрыть ими повязку. — Потому что я не останусь. Я уеду сегодня после обеда. Я торчу здесь только, чтобы встретиться с врачом.
Ну, видимо, я приняла решение.
Понятия не имею, что он думает о моем маленьком заявлении, поскольку не вижу его лица. Он молчит. Но через минуту он хватает меня за локоть.
— А как же наша сделка?