Пылающая комната
Шрифт:
Хелен приготовила обед и ждет меня уже битый час. Совсем недавно, войдя в комнату, она застала меня сидящим за столом и в состоянии полной прострации созерцающим перстень, который дал мне этот рок-музыкант. Я никак не могу забыть эту историю, не знаю, что меня так задело, но мне порою кажется, что никогда еще Генри не удавалось меня так основательно унизить. Я бы солгал себе, если бы объяснил свою обиду только тем, что он заставил меня выйти к ним в идиотском наряде. Унизительным было все, его тон, когда он обращался ко мне, странный взгляд этого «гостя» и любопытство его спутника,
Черт бы побрал эту домработницу, которая никак не может уняться со своим обедом!
Генри постоянно ездит и встречается с кем-то. Деньги он мне по прежнему не дает, хотя все, что потребую, покупает Хэлен. Недавно я попробовал продать кольцо, которое оставил этот Крис Харди. Собственно, сделать это я хотел, чтобы купить их новый альбом. Мне хотелось узнать, насколько он бездарен или, наоборот, талантлив. Я рассмотрел кольцо повнимательнее. Оно было то ли из серебра, то ли из белого золота с огромным камнем, буквально полыхавшим кроваво красными отсветами. В скупке я узнал, что это гранат. Его оценили высоко, но мне в последний момент расхотелось его продавать. Я порадовался, что Генри даже не вспомнил о кольце и о том инциденте с Chember Ardente. Я искал в словарях объяснения для такого странного названия, пришедшего мне тогда в голову, но нигде не упоминалось ни слова о «пылающей комнате». По каким-то совершенно непонятным мне причинам при воспоминании о ней у меня в голове возникал образ Торна, начальника тюрьмы.
Сегодня я был в магазине Барнса. Денег у меня едва хватило на одну книгу, он мне посочувствовал и угостил чашкой чая.
— Вы откуда родом, Стэнфорд? — спросил он меня с искреннем участием.
— Из Манчестера, — ответил я, и меня охватила невыносимая тоска. — Я исчез на четыре года, я пропал без вести, мои родители даже не знали, что со мной случилось, а я не мог ни написать, ни позвонить, ни вообще что-либо сделать в этой ситуации. Любое мое случайное необдуманное действие могло привести меня в тюрьму.
— Вам сколько лет? — продолжал свой допрос Барнс,
— Двадцать два.
— Хороший возраст, ну а учиться-то собираетесь? — он явно подозревал, что я слоняюсь все дни напролет без дела.
— Когда-нибудь, — неопределенно ответил я.
— Вы давно сюда приехали?
— Да нет, не очень, — уклончиво отозвался я.
— А работы у вас нет? — снова спросил он.
— Я живу с дядей, он довольно состоятельный человек, только очень скупой.
— Ну и охота вам подачками жить, приходите ко мне работать, — предложил он, — книги будете разбирать, за покупателями присматривать, если чего разгрузить поможете, много платить не буду, но зато читайте, сколько хотите.
Я невольно рассмеялся на его столь искреннюю заботу обо мне.
— Спасибо, я подумаю, господин Барнс.
Разве я мог рассказать ему, что я окончил самый престижный художественный колледж и поступил в университет. И все это я потерял в один день, дом, семью, любовь родителей, сестру, карьеру, образование, спокойную жизнь, лишь потому что доверился человеку,
— Господи, вот придурок, — услышал я где-то сверху женский голос, — ну вставай, вставай, чего расселся. Глядеть надо, куда чешешь.
Я открыл один глаз, затем второй. Ко мне наклонялась девушка, даже, скорее всего, девочка-подросток, в джинсах и куртке на меху с маленькой бусинкой в носу. На вид ей было лет четырнадцать, не больше. Она постаралась поднять меня, обхватив под руку. Я сделал усилие и поднялся сам. Голова у меня снова закружилась.
— Ну, ты совсем плохой, — констатировала она совершенно беззлобно, вероятно, она испытывала ко мне искреннюю жалость.
— Там книга, подними ее, пожалуйста, — попросил я, и она, послушно наклонившись, отыскала на асфальте «Историю тринадцати скрипок».
— Вот, — она сунула мне в руки заляпанный грязью том, — тебя как зовут?
— Стэнфорд, — ответил я, и она улыбнулась довольной детской улыбкой,
— А меня Виола, Виолетта, то есть.
— Значит, это про тебя, — заметил я и похлопал по книге, которую она мне только что вручила, и которую я тщетно пытался оттереть от пятен.
— Это почему? — она, недоумевая, посмотрела на книгу, затем на меня.
— Потому что твое имя означает скрипка, — пояснил я, — правда, еще оно означает и цветок, фиалку.
— Понятно, — она явно осталась довольна объяснением. — Хочешь пива? Может, ты меня угостишь?
— Тебя не учили, что с посторонними надо быть крайне осторожной? — я спросил ее намеренно, желая проверить, как она на это отреагирует.
— Ну, ты же не посторонний, я тебя у господина Барнса каждый четверг вижу. Господин Барнс наш сосед. Я иногда захожу к нему за ключами от квартиры, когда мама уезжает в командировку.
— Да ты самостоятельная, — заметил я, и ей это явно польстило.
— Очень.
— Ну ладно, пойдем, я угощу тебя пивом за то, что ты не бросила меня в беде.
Мы двинулись с ней в сторону центральной улицы, где находилось множество ирландских пабов. Денег у меня оставалось только-только на два стакана недорогого пива. Пива, которое я ненавидел всеми силами души и никогда не мог выпить больше двух глотков.
Мы сели за столик заказали «***» и продолжили наше знакомство.
— Ты здесь не родился, я знаю, — сообщила она мне с компетентным видом агента FBI, — у тебя есть сигареты?
— Ты что, куришь? — удивился я.
— У нас все в школе курят. Ты тоже куришь, я видела.
Делать было нечего, пришлось, достать пачку сигарет и положить перед ней на стол. Она затянулась с профессионализмом завзятого курильщика.
— Значит, ты учишься в школе, — решил я перевести разговор со своей персоны на темы, наверняка интересующие мою новую подругу. — Ну, а чем еще занимаешься?