Пылающий Эдем
Шрифт:
Он никому не сказал о той, другой женщине Лионеля, хотя Кэт не делала из этого секрета. Просто не его дело. Интересно, был ли кто-нибудь другой у нее? И это тоже не его дело.
Разразился дождь. Дворники не справлялись со струями воды, и он наклонялся вперед, чтобы разглядеть дорогу. Канавы по сторонам дороги заполнились водой, он уже не мог развернуться и вернуться в город. Ему еще не приходилось попадать в такой ливень. Машину заливало. Он испугался и почувствовал стыд, что боится.
Через некоторое время он понял, что где-то свернул не туда. Дорога взбиралась
Потом через боковое стекло ему удалось заметить признаки жизни: навес для хранения бананов размером чуть больше автобусной остановки. Под ним прятались двое мужчин.
Он остановил машину, высунулся из окна и прокричал, пытаясь перекрыть рев ветра и дождя:
– Скажите, где я нахожусь?
Один из мужчин ответил, но Фрэнсис не разобрал его слов.
– Извините, я вас не слышу! Скажите, где я? Здесь есть поблизости деревня?
Мужчина снова ответил, и опять Фрэнсис его не понял. Он говорил не по-английски.
– Вы говорите по-английски?
В ответ он покачал головой. Фрэнсис поднял стекло и двинулся дальше по реке из красной грязи. Через несколько минут он добрался до деревни: короткий ряд хижин по обе стороны дороги и школа на том конце. Обычное здание на сваях с далеко выступающей крышей, чтобы защитить помещение от дождя, окна не были застеклены. С чувством огромного облегчения он остановил машину и в три прыжка поднялся по ступенькам.
В классе было пусто, поскольку время уже давно перевалило за полдень. Учитель сидел за своим столом, перед ним высилась кипа тетрадей.
– Можно? – спросил Фрэнсис. – Я заблудился, – он задыхался и промок насквозь. – Не представляю, где я нахожусь.
– Конечно, заходите. Повесьте куртку на крючок, – говоривший был необыкновенно светлым негром с тонким орлиным носом. – Мне нужно проверить тетради, если вы позволите.
Фрэнсис со своей чувствительностью к голосам обратил внимание на его акцент образованного человека. Он сел, внимательно наблюдая за мужчиной (умные глаза, красивые руки) и прислушиваясь к нарастающей за окном буре (хлещет вода, ревет ветер).
Учитель поднялся и приблизился к Фрэнсису, чтобы тот смог его услышать.
– Меня зовут Патрик Курсон. Вы попали в деревню Галли.
Фрэнсис протянул руку:
– Фрэнсис Лютер. Я живу недалеко от Пойнт-Анжелик. Я, по всей видимости, потерял дорогу.
– Вам нужно будет вернуться назад и на развилке повернуть налево, это мили две отсюда. И вы попадете прямо в Элевтеру.
– О! Откуда вы знаете?
– Что вы владелец Элевтеры? На этом острове все знают все обо всех. Нет, не совсем так. Но обычно люди интересуются возрождением таких старых, заброшенных мест. В этом есть что-то романтическое, не правда ли?
– Не знаю. Я в основном копаю, сажаю или читаю книги, чтобы научиться сажать и
Учитель положил на полку несколько книг, и Фрэнсис спросил его:
– Я отрываю вас от работы? Я дождусь конца бури, если, конечно, она когда-нибудь закончится.
– Закончится, через час или два, – Курсон сел. Ему без сомнения хотелось поговорить. – Вам, наверное, было нелегко, приехав из города, начать новую жизнь?
– По счастью, у меня очень хороший управляющий, который понимает в бананах, изгородях, овцах, найме на работу – короче, во всем.
– Найме на работу? Не думаю, чтобы у вас были с этим трудности. У нас множество безработных.
– Я знаю. Меня беспокоит и это, и заработная плата. Я плачу на тридцать центов в день больше, что не вызывает ко мне теплых чувств со стороны других землевладельцев, – и он поторопился добавить, – я вовсе не хочу казаться святым, я просто… – он не закончил.
– Это значительная прибавка, учитывая, что в сезон на фермах платят восемьдесят центов в день.
Было непонятно, враждебен ли сидящий напротив человек или у него просто такая манера вести разговор. Затем Курсон спросил:
– А что вы собираетесь делать с пока пустующей землей, если я, конечно, не слишком вторгаюсь в ваши дела? Но меня, как и других, разбирает в отношении вас любопытство.
Фрэнсис решил, что он просто прямолинеен.
– Я догадываюсь, к чему вы клоните. Владельцы поместий оставляют часть земли невозделанной, чтобы не платить налоги. Это правило должно быть изменено. Я хочу засадить всю землю. Это дело совести, когда такая нехватка продовольствия.
– Вы удивляете меня, мистер Лютер. Наступило молчание. Затем Фрэнсис поинтересовался:
– По дороге сюда я спрашивал у каких-то людей, как проехать. Они не говорили по-английски, меня это удивило.
– Здесь говорят на своем наречии. Смесь карибских и африканских слов и французского языка.
– Но ведь остров перешел к англичанам сто пятьдесят лет назад!
– Даже раньше. Но эти деревни оторваны от мира. Многие дети говорят на этом наречии дома, а английский язык впервые услышали у меня в классе.
– Британский английский? – с улыбкой спросил Фрэнсис.
– Да. В Коувтауне меня учили англичане, потом я был в Кембридже, так что, полагаю, приобрел кое-какой акцент.
– Значит, родились вы здесь, на Сен-Фелисе?
– Нет. Может показаться странным, но родился я во Франции. Сюда меня привезли, когда мне было два года.
Отец-француз? – подумал Фрэнсис. Вполне возможно. Одному Богу известно, что за страсти, разбитые сердца и стыд произвели на свет этого утонченного и несомненно чувствительного человека! Правда, то же самое можно сказать о любом из нас.
– Моя мать родилась на острове, – сказал он, – но уехала. А я вернулся. Иногда мне самому интересно, почему и зачем. Желание избежать чего-то? Притяжение истории? Я, мистер Курсон, по типу своему человек, который мог бы стать антикваром или реставрировать старые дома. Я люблю прошлое, люблю доискиваться до корней. Я даже начал писать историю Сен-Фелиса, о людях, пришедших сюда, и о том, что их привело.