Пылающий камень (ч. 2)

Эллиот Кейт

Как и Кровавое Сердце, он говорит, что не боится смерти и предательства, потому что тот, кто попытается его убить, лишь обречет себя на гибель от проклятия.

Но, по правде сказать, только тот, кто на самом деле боится смерти и сомневается в собственных силах, решается прибегать к магии. Да, Кровавое Сердце отомстил тому, кто поднял на него руку, но проклятие — признак слабости, а не силы. И в конце концов Кровавое Сердце все же умер.

Сильная Рука смотрит, как Жестокий Удар достает небольшой кувшин, высеченный

из гранита, — только камень может удержать яд ледяных червей. Внутри лежит всего одна крупинка яда, но этого вполне достаточно, чтобы убить любого.

Жрец Наммс Дейл достает пригоршню трав и бросает их на алтарь, где лежит личинка — длиной не больше человеческой руки и белая как снег. Одно движение когтя, и она мертва.

Только через смерть она может стать одним из Детей Скал, а не остаться навсегда собакой. В каждом гнезде находятся такие, кто предпочитает провести свою короткую жизнь в шкуре собаки, в отличие от братьев, которые ходят на двух ногах и умеют думать. Ведь только этим мы и отличаемся от животных. Когда гнезда открываются, личинки выползают наружу, а те, кто испугался жизни и решил остаться мертвецом, остается там, потому что мембрана не выпустит их…

До тех пор пока какой-нибудь вождь, испугавшись смерти, не решится прибегнуть к магии и обрести силу проклинать смертью своего убийцу.

Жрец железными щипцами вытаскивает из кувшина крупинку яда, и Жестокий Удар помещает ее в рот личинки.

В зале воцаряется тишина, все ждут и смотрят. Собрались тут и вожди других племен, которых Сильная Рука призвал свидетельствовать о возрождении вождя племени Наммс Дейл. На самом деле после победы Нокви он хочет узнать, кто из вождей остался с ним, кто умер, а кто отступился от него. Ему нужны союзники, чтобы разбить Нокви, а им нужен он, ведь только Сильная Рука сумеет уберечь их от судьбы марионеток, пляшущих по указке человеческих магов. Всем известно, что произошло с племенем Рикин, когда оно высадилось на Моэрине и альбанские колдуны заставили людей броситься в заведомо проигранную битву. Может, кое-кто из присутствующих и надеялся, что Сильная Рука погибнет, попав в ловушку Нокви, но этого не случилось. Теперь они понимают, что союз Нокви с альбанскими колдунами угрожает всем Детям Скал, и у них нет другого выхода, кроме как вступить в союз с племенем Рикин.

Личинка не подает никаких признаков жизни.

— На тебе проклятие, — неожиданно говорит Жестокий Удар.

— Нет, — спокойно отвечает Сильная Рука, и его голос слышен всем вождям. Восемь племен прислали представителей, но он не уверен, что этого хватит.

— На мне нет проклятия, — повторяет Сильная Рука. — Я не пользовался магией смерти, когда принял племя Рикин под свою руку. Любой мой противник, который достаточно силен и хитер, может попробовать убить меня.

Жестокий Удар смеется. Он рад, что Сильная Рука поддержал его, но его благодарность проявляется весьма своеобразно:

— Я

с радостью последую за тобой, пока ты ведешь нас против Нокви. Но потом я убью тебя и займу твое место.

— Мы понимаем друг друга, — усмехается Сильная Рука.

Жрец бормочет что-то неразборчивое и выходит из-за алтаря. Как и все жрецы, которые непонятным образом продляют себе жизнь, он боится всего, связанного со смертью.

Возле неподвижно лежащей личинки ставят небольшой сундучок. Солнечный луч падает на мертвенно-бледное тельце, и оно вздрагивает — новый сосуд для яда ледяных червей, который несет смерть живому и жизнь мертвому, готов.

Жрец произносит полагающиеся слова, и Жестокий Удар перекладывает личинку в сундучок, который теперь будет носить с собой до самой смерти.

Алан вскрикивает и приходит в себя.

Но тут же понимает, что кричал не он.

Он снова слышит крик, крик о помощи. Раздается сигнал рога, Алан слышит возбужденные голоса и наконец окончательно приходит в себя. Он стоит на коленях возле ручья, опустив руку в воду. Он смотрит на воду и внезапно понимает, что ручей течет в другую сторону.

Алан видит ноги, обутые в сандалии. Прямо перед его носом покачивается обсидиановый наконечник копья. И хотя на небе нет луны, он отчетливо видит человека, стоящего перед ним: на его доспехах выгравированы дерущиеся звери. Светлые волосы, безбородое бронзовое лицо и темные глаза, которые, кажется, видели все на свете…

Алан понимает, что перед ним вовсе не человек.

Наконечник копья все еще маячит у него перед носом.

Алан слышит суету в лагере словно сквозь толстый слой ваты, а его гончие, которые нападают на любого, кто осмелится угрожать ему, сидят совершенно неподвижно.

— Я не убью тебя только потому, что тебе служат священные животные, — говорит принц. Теперь Алан его узнал, но тот вряд ли узнал Алана. — Уйди с дороги. Дай нам пройти.

До Алана доносится голос Тиабольда:

— Иди сюда, Алан! Господи! Сколько их тут!

Алан смотрит на войско, появляющееся за принцем. Они полупрозрачны, но их копья выглядят вполне смертоносно. Войско растянулось по дороге, и конца ему не видно.

— Кто вы? — спрашивает Алан. — Вы даррийцы?

— Я не знаю этого племени, — говорит принц. — Отойди в сторону.

— Если я отойду, вы уйдете, не причинив нам вреда? — Алан не уходит с дороги.

— Отойди, Алан! Мы будем стрелять! — кричит капитан Тиабольд, и по спокойному лицу принца Алан понимает, что тот не слышит ни слова.

— Нет, капитан! — кричит в ответ Алан. — Пусть уходят с миром. Они сражаются не с нами.

— Эти люди с тобой? — спрашивает принц.

Женщина рядом с принцем что-то говорит и поднимает лук, нацеливаясь на что-то за спиной Алана. Тот снова слышит голос капитана.

— Пригнись, Алан.

— Я не уйду, — решительно отвечает Алан, он осторожно переступает, стараясь не сойти со старой дороги. — Прошу вас, капитан Тиабольд, пусть они пройдут спокойно. У них нет причин для ссор с нами. — Алан поднимает руку в знак мирных намерений. — Где Лиатано, милорд принц?