Пылающий мир
Шрифт:
— Прекрасно выглядишь, Джули, — ворчит она. — Очень хороший год для Каберне.
Я замечаю, что она прихрамывает.
— Что с ногой? — спрашиваю я.
— Просто суставы ломит. Электричество — это больно, да? Я всегда считала, что пытки током самые лёгкие, потому что тебе ничего не ломают и не режут, ну, ты понимаешь… — она поднимает забинтованную руку. — Эти увечья остаются навсегда. Но мне всё ещё довольно плохо, поразительно.
Я не могу оторвать взгляда от её руки.
— Иди сюда, сядь
Она бросает последний взгляд в зеркало. Откидывает со лба прядь волос, открывая еще одну глубокую царапину. Вздыхает и возвращается в мой тёмный угол, скользит спиной вниз по стене и садится напротив. Я беру её перевязанную руку, смотрю на недостающий том на книжной полке её пальцев. Они украли её кусочек. Она не стала меньше, она осталась такой же, но я чувствую потерю. Она — это не только её тело, но её тело — это она, поэтому я его люблю. И его часть исчезла.
Она наблюдает за тем, как я её изучаю, и, когда замечает, что на моих глазах заблестела влага, отдёргивает руку.
— Посмотри на это с другой стороны, — она натянуто улыбается. — Если мы когда- нибудь решим пожениться, тебе не придётся покупать кольцо.
* * *
Мы потеряли счёт времени, сидя в темноте. Никто не приходит и не уводит нас на следующую «беседу». Никто не ставит под дверь еду. Над кабинками включается динамик, и сначала играет заурядный инструментальный рок, затем на середине переключается на инструментальный хип-хоп, а потом выключается. Включается снова, начинает играть классическая музыка. Наверное, это психологическая пытка, а может, дурацкая идея создать нам атмосферу. Я стараюсь не обращать внимания.
— Моцарт, — горько усмехается Джули, глядя на динамик. — Это же вершина музыкального искусства, правда? Величайшее человеческое достижение? А мы используем его для фоновой музыки в туалетах. Нам на него буквально насрать.
В её голосе сквозит боль. Время от времени она судорожно сжимает свою правую руку. Когда музыка выключается, она сразу же обращает внимание на пятно света на полу.
— Как думаешь, сколько еще проработают солнечные батареи? Когда мы и все, кого мы знаем, умрут, эта лампочка всё ещё будет мигать?
Я смотрю на неё с тревогой.
— Прости, — говорит она, встряхивая головой. — Я пытаюсь отвлечься. Она встаёт и подходит к двери. Прижимается лицом к решётке.
— Эй? Здесь есть другие заключённые? Кто-нибудь ещё наслаждается божественным клиентским обслуживанием Аксиомы?
Она пинает дверь. На ней остаётся след от ботинка, но тяжелые петли только слегка дрожат.
— Эй! — кричит она, в её сарказме слышно отчаяние. — Эй!
Она пинает дверь второй раз, кривится и сгибается
— Господи, — шепчет она. — Это правда больно. По коридору разносится эхо тихого голоса:
— Джули?
Её глаза распахиваются шире и она подскакивает обратно к окну.
— Нора?
— Приветик.
На лице Джули отражается волна смешанных эмоций: она весело смеётся, хотя на глаза наворачиваются слёзы. — Я так рада, что ты здесь.
— Ты рада, что я в тюрьме? Ну, спасибо. Джули хохочет ещё громче.
— Потому что я эгоистичная сучка. Конечно, я рада.
Я стою позади Джули и вижу в нескольких метрах по коридору окно другой камеры. Между прутьями решётки виднеется вьющийся локон.
— Р с тобой? — спрашивает Нора.
— Да, он здесь.
— Что это? Чего им надо?
— Даже не знаю. Они думают, что мы контролируем Мёртвых. Психи.
— Ты в порядке?
— В основном, да. Хотя случилось вот что.
Она просовывает в окошко перебинтованную руку.
— Ох, Джулез…
— Ага. Теперь мы сёстры по культяпкам.
— Мне жаль.
— Спасибо.
— Ты привыкнешь. Мне это мешает только тогда, когда я играю на гитаре.
— Всё равно я не собиралась становиться музыкантом. Этот ген умер вместе с отцом, — она делает секундную паузу. — А ты? Ты в порядке?
— Они не долго возились со мной. Я здесь за мелкое хулиганство.
— Что случилось?
— Они хотели забрать моих Оживающих. Ну я и пристрелила парнишку.
— Вот это моя девочка. Пауза.
— Джулез?
— Да?
Опять пауза, на этот раз длиннее первой.
— Я слышала о Лоуренсе. Тишина.
— Мне так жаль.
Джули прислоняется к двери, прижимая лоб к решётке.
— Ага.
— В Морг приходила Элла. Сказала, что хочет кому-нибудь помочь. Я спросила, есть ли у неё медицинская подготовка. Она сказала, что двадцать лет назад ходила на занятия по сердечно-лёгочной реанимации.
— С ней всё хорошо?
— Я бы не сказала.
Джули притихает и закрывает глаза. Я подхожу к окошку.
— Нора, ты видела М?
— Маркуса? Нашего великого туриста? Конечно, нет. Но если он решит вернуться, то сейчас самое время.
— Он решит, — бормочу я, в основном себе. — Он сказал: «Увидимся».
— Как мило. Но мне он сказал: «Я не заслуживаю жить здесь». Я отхожу от окна. Моё место занимает Джули.
— Сколько мы уже сидим в этих грёбанных толчках?
— Что? Ты не царапаешь чёрточки на стене своей клетки? Где твой тюремный дух?
— Большую часть времени мы провалялись без сознания.
— А. Ну, я уверена, что взрыв был три дня назад. Джули кивает и задумывается, смотря в пол.
— Значит… сегодня 26 июля?