Пылкая дикарка. Книга 2
Шрифт:
Алекс постарался перебороть свое чисто физическое влечение, что было хотя и понятно, но очень некстати при таких обстоятельствах. Он мучительно пытался припомнить те вопросы, которые с таким трудом сегодня утром составил, но все же его врожденные приличные манеры взяли верх. Он, поклонившись, представился.
Чистым, музыкальным голосом девушка уверенно ответила по-французски:
— Меня зовут Орелия Кроули, а это моя дуэнья, мадам Дюкло.
— Очень приятно, мадам, очень приятно, мадемуазель, — ответил Алекс. Он предложил
— Я адвокат, представляющий интересы мадам Кроули и ее дочери Нанетт. — Он, не скрывая своего восхищения, смотрел в глаза этой девушки. Их необычная овальная форма делала их экзотическими. Глаза как у кошки. Он вдруг почувствовал внутри легкий укол, предупреждавший его — осторожней, впереди опасность!
— Вы высказали необычное притязание на признание вас как члена семьи Кроули, — сказал он. — Располагаете ли вы какими-нибудь доказательствами такого родства?
Она глядела на него с откровенным любопытством.
— Я на самом деле ожидала, что мадам Кроули пришлет ко мне кого-то для допроса, но я не предполагала, что вы настолько молодь!
Алекс покраснел.
— Я обладаю званием бакалавра юриспруденции Гарвардского университета на случай, если вы захотите убедиться в моей компетенции.
— Ах, нет, месье. Продолжайте, прошу вас...
— Я повторяю, мадемуазель, какими доказательствами вы располагаете?
— Мой отец, Иван Кроули, платил за мое образование в монастыре Святой Урсулы.
— Каким образом?
Глаза ее чуть расширились.
— Он вносил деньги в казну Ордена.
— Насколько мне известно, месье Кроули вносил деньги в различные благотворительные учреждения как католические, так и протестантские. Сами монахини и их больница пользуются большим уважением среди новоорлеанцев.
— Время от времени он посещал меня в монастыре и привозил мне подарки.
— Мне кажется, мадемуазель, что вы не совсем ясно себе представляете природу доказательств, — сказал Алекс. — Есть ли у вас какие-нибудь письменные свидетельства? Может, письма от него?
— Нет.
— Он сам говорил вам, что он — ваш отец?
Она отрицательно покачала головой.
— Мне об этом сказал другой человек.
— Кто именно?
— Его друг. Он знал, что мой отец намеревался дать мне приданое и найти для меня мужа. Но мой отец так неожиданно умер... — Ее необычайные глаза наполнились слезами, голос задрожал, и Алекс тут же почувствовал опасное желание подойти к ней поближе и утешить. Подавив в себе порыв симпатии к этой девушке, он резко спросил:
— Как имя этого друга?
Ее полная нижняя губа упрямо оттопырилась, а в глазах промелькнуло беспокойство:
— Я скажу, когда это будет необходимо. Он готов выступить в суде со своими показаниями, если меня силой заставят туда обратиться.
Он вдруг рассерженно спросил:
— Вы никогда
В глазах ее вспыхнули золотистые горячие огоньки.
— А им известно, какую боль, какой позор испытывает человек, которого отторгают от семьи?
Несмотря на оскорбительный тон ее вопроса, он не смог не восхититься стойкостью проявляемого ею духа.
— В таком случае речь идет о шантаже? Чего вы хотите? Денег?
Она гордо задрала подбородок.
— Нет, не денег, а лишь то, что они могут мне дать, месье Арчер. Я хочу, чтобы меня признала моя семья. Я хочу, чтобы они признали, что я не мадемуазель "Без имени"!
— И заодно получить часть наследства месье Кроули, — с изрядной долей цинизма сказал он. — Вы считаете, что можете появиться здесь неизвестно откуда...
— Из монастыря Святой Урсулы, месье, — тихо поправила она его.
— И получить часть наследства Кроули с помощью угрозы подать в суд на моих клиентов? Без предъявления свидетельства о рождении, или завещания, или какого-либо доказательства в письменной форме, лишь с одной угрозой призвать неизвестного свидетеля? Вы очень молоды и весьма наивны, мадемуазель. Необоснованное, безнадежное обращение в суд вызовет лишь скандал, который опозорит ваше собственное имя и оклевещет честное имя месье Кроули. Мне кажется, что вы, мадемуазель, на такое не пойдете, каким бы ни было ваше настоящее имя.
— Кроули! — закричала она, и в глазах ее начался такой пожар, который очаровал его и в то же время вызвал тревогу. — Мать-настоятельница скажет вам, что я не лгу! Это она сообщила мне, что мой отец обещал мне приданое!
Алекс был потрясен ее словами. Он бросил взгляд на дуэнью девушки:
— Это правда, мадам?
— Думаю, что да, — ответила мадам Дюкло.
Он бросил еще один острый взгляд на нее, сразу почувствовав в ней то высокомерие, которое было свойственно всем старинным креольским семьям, высокомерие, которое обычно сопровождалось язвительным презрением ко всему американскому. Она мало говорила, но ее роли в этом никак нельзя было недооценивать. Интересно знать, на какую выгоду она рассчитывает, принимая участие в заговоре, если только такой заговор будет в результате раскрыт? Он был в этом почти убежден.
Мать-настоятельница монастыря, — не больше, не меньше! Он крепко сжал челюсти.
— Можете не сомневаться, я наведу у ней справки. Всего хорошего, мадам, всего хорошего, мадемуазель.
Поклонившись, он вышел из гостиной.
Выйдя на улицу, он быстро зашагал к своей конторе. Пройдя с полквартала, он вдруг понял, что очень зол, и, удивляясь самому себе, сбавил шаг. Обычно его никогда до такой степени не возбуждали его адвокатские дела. Может, он утратил самообладание из-за того, что эта девушка выступила с угрозой в адрес Нанетт?