Рабочий день

Астраханцев Александр

Работа оказалась плевая, организация тихая, спокойная, и я с непривычки вроде как вырвался из общего русла — не умею работать вполсилы, и все. А тут еще у меня много деловых знакомств, а там надо было кое-что достать, протолкнуть, ну я и взялся. Звоню, мне звонят. Телефон один на отдел, и тот в соседней комнате, и около него сидит девица — приглашала к телефону. Обычная девица подмалеванная. Чем она там занималась, я так и не понял — скорей всего, ее и посадили к телефону за неспособность к прочему. На две трети телефон она использовала сама: Кольки, Саньки,

гулянки, сапожки, кримплен... Говорит мне как-то жеманно так: «Что-то вам часто звонят — у вас много знакомых». И глазки закатывает, и улыбается мило. Я ей сухо отвечаю: «Раз звонят — значит, надо». Так она стала делать гадости — отвечать по телефону, что меня нет, и добавлять при этом что-нибудь вроде: «Он ушел к одной знакомой».

Отдел большой, около двенадцати человек, и половина из них — женщины. С мужчинами-то я сошелся, а с женщинами — никак. Я с ними раньше мало сталкивался на работе, не знал, что с ними надо осторожней. А тут это было важно, потому что они определяли весь климат в отделе. Мужики-то оказались так себе. Если он десять лет сидит на одном месте — значит, он лентяй. Как-то говорю одному: «Чего на завод не идешь?» — а он мне: «Зачем? Какая разница, сто пятьдесят или триста? Все равно жена рубль в день дает».

Да, еще начальник отдела. Он-то парень ничего, но мягковат больно. В конце концов кто-то ему внушил, что я его подсидеть собрался. А зачем мне это, кроме всего прочего? Если бы мне нужно было, я бы на две головы выше сел — в такие организации производственников калачами заманивают.

Отработал я два месяца. Понимаете, настроение какое? Начал писать — бросил, все ждал — может, обомнусь, привыкну. Жена пилит: зачем переходил? Писать не пишешь, а в два раза меньше получаешь. И тут — посол от директора. Разыскали!

Предложил главным механиком, старый пошел на повышение. Ну что делать? Согласился. Хлопотливое тоже дело, вы видели начинку наших цехов — большой штат механиков, крановщиков, водителей, слесарей. И времени так же мало, как раньше. Правда, ответственности чуть-чуть меньше — за план не так спрашивают. Стараюсь время выкраивать вечерами — слово я вам дал, а я привык его держать. Да! Когда я пришел к директору — щурится насмешливо. «Что, все пишешь?» — спрашивает. «Пишу», — отвечаю. «Ну что ж, — говорит, — пиши. Нынче это модно, — смеется, — по две профессии иметь. Да и кто может про нас написать, как не мы сами, а? Когда напишешь, — говорит, — дай почитать. Но учти, работу буду спрашивать сполна». В общем, благословил...

Волохов с Иваном Прокопьичем дошли до центра города — где-то недалеко была квартира Ивана Прокопьича.

— Так что простите, Иван Прокопьич, что не заходил, сами понимаете — мне нужно было прийти к вам победителем. А рассказ с продолжениями я напишу! Ох какой рассказ напишу! Но что больше всего меня удивляет в моей истории — раньше я считал себя коллективным человеком, а оказался таким махровым индивидуалистом.

— Индивидуальностью, — поправил Иван Прокопьич. — Индивидуалист — это человек с мировоззрением индивидуализма.

—

Да, пожалуй, — согласился Волохов и помолчал. — Но вот люблю работу инженера — как я ее оставлю? Как мне быть-то? Что делать человеку с двумя профессиями, как сказал мой директор, если обе они требуют меня всего?

— Ты эти вопросы никому не задавай — сам учись отвечать на них. Не увиливай, не перекладывай на других.

— Я не увиливаю, Иван Прокопьевич, но если я не могу найти ответа! Мне всегда внушали, что я должен быть там, где принесу больше пользы. А если я сижу за письменным столом и пишу, куда же мне девать остальную энергию, мои силы, мои знания?

— А в самом деле, — поднял на него глаза Иван Прокопьевич. — Ты прав! Писательство — дело не совсем серьезное.

Волохову послышалась легкая усмешка в его ответе, он внимательно посмотрел на него, но лицо старика было серьезно.

Они подошли к подъезду, в котором жил Иван Прокопьевич. Остановились. Волохов заходить отказался:

— Я, Иван Прокопьевич, слово себе дал: только победителем.

— Экий ты упрямец. А дервишем ты не стал, — укоризненно покачал головой Иван Прокопьич. — Прости, дорогой. Литератор должен уметь опускаться в пучины... А вот меня в этом жизнь не обидела.

— Я знаю, я прочел ваши книги.

— Что книги! В книгах не все умещается, — Иван Прокопьевич горько усмехнулся.

— Ну, иди, я устал, пойду домой. Кем будешь, тем будь... Но не забывай — заходи.

— Я к вам еще приду, Иван Прокопьич! — сказал Волохов.

ДОМ К СДАЧЕ

Повесть

I

— Ну что это у вас за угол? Это же не угол, а пьяный бык прошел!.. Вашу мать, инженеры, вам не дома строить, а титьку сосать! — то хрипел, то срывался на свистящий шепот негодующий надсаженный голос Ивана Ивановича Хохрякова, председателя приемной комиссии. Присутствующие удрученно молчали. Поодаль стояли две женщины: санитарный врач санэпидемстанции и инженер ЖКК — стараясь не слушать, они разговаривали между собой.

— Женщины ведь, Иван Иванович, — заметил один из присутствующих.

— А мне плевать, что женщины! Они лучше нас с тобой знают, что почем! — нарочно громко сказал Хохряков и тут же забыл о них. — Вот отмостка! Когда ее асфальтировали?

— Две недели назад! — отчеканил начальник стройуправления Красавин, к которому главным образом обращался Хохряков.

— Обратите внимание, врет и не краснеет, — ткнул в него пальцем Хохряков, чуть не попадая в лицо. — А я вижу, что вчера асфальтировали, а сверху не то пылью, не то цементом припудрили. А бог-то — он не Яшка, взял да ночью дождичек послал на вашу отмостку, вот она и просела. Запиши, Володька: переделать!