Работа над ошибками
Шрифт:
У Стаса даже пульс участился. Он немного подышал размеренно, чтобы восстановить его, но тот шарашил по-прежнему.
Слабак. Хоть себе признайся, что ты ее хочешь. И когда ты обхватил ее и прижал к себе, был момент, когда подумал, что все, сейчас не выдержишь. Пришлось глубоко вздохнуть и задержать дыхание, и справиться с собой. Но в следующий раз сможешь ли остановиться?
Сначала Стас на Веронику особо не реагировал. Так, может, чуть больше, чем на хорошенькую бабу. Но с некоторого момента — когда, Стас сам не определил — сидеть рядом с ней стало сложнее. А еще она, в полностью закрытых, но облегающих кофточках и водолазках, со своими скромными быстрыми взглядами на
Но скоро веселье обернулось против самого Стаса. Желание захлестывало его от этих быстрых взглядов, приходилось держать себя в руках и скрывать возбуждение, и раз от раза делать это становилось все сложнее. Так хотелось коснуться ее, провести ладонями по всему ее телу, или просунуть свою руку вниз, в ее трусики, раздвинуть чувствительные складочки и…
Стас помотал головой, вновь ощутив прилив возбуждения. Он предельно нагрузил тело, насколько это было возможно без привлечения особого внимания к своей персоне на тренировке. Гляди-ка, и все равно кое-кто заметил.
А совету с ванной Стас бы с удовольствием последовал. Только потом Веронику вряд ли бы увидел. Если бы она его не посадила, то точно в другой район переехала, если не город. Нет, этих правильных запирать нельзя, если они не невесты и не жены.
И все-таки удалось пару раз ее притиснуть к себе. Стас ощутил ее напряженное тело, которое вместе с тем было таким мягким и податливым. А последний раз он позволили себе даже больше, и она не сказала ни слова. Хороший знак. Если бы не появился мормон.
Стас сначала не понял размаха катастрофы. До сегодняшнего звонка мормона Веронике.
Роберт (Стас сразу запомнил это паршивенькое имя) взялся за Веронику всерьез. И мальчишка там еще в сговоре, как понял Стас. А что, молодец! Сынку — мамашку, себе — симпатичную и заботливую жену, которая и в Бога верит, и не предаст, и рядом будет в горе и в радости… Чуть-чуть подправит Вероникину веру, будет такой же, как и Роберт, мормонкой. Лепота!
Хрен тебе, Роберт, а не Вероника, подытожил Стас. Не отдаст он ее мормону ни при каких условиях. Пусть он у себя бабу находит, в своей секте! Там, поди, все страшные ходят, вот и выбирай среди них, а не замахивайся на нормальных женщин!
Главное — не прекращать шахматные партии. Ни в коем случае. Повод появится обязательно, и непременно следует им воспользоваться.
Стас пожалел, что объявил для Вероники сухой закон. Немного коньяка, расслабляющая атмосфера — он бы наплел ей про Чечню, какую-нибудь душещипательную хрень, которая редко, но случалась, да можно было что-нибудь придумать — и эта добрая душа, естественно, развесила бы уши и поверила. Дальше еще коньячку, разговоры все откровеннее, следом — предложить что-то посерьезнее разговоров, или даже не предлагать… Увы. Вероника теперь трезва, как стеклышко, и только смеется над Стасом. Вон до чего дошло — уже язык ему показывает! Он тогда понял для себя, как бы был счастлив, если бы в этот момент мог завалить ее на пол и закрыть смеющиийся рот поцелуем. Чтобы минут десять выдохнуть не могла и отдышаться.
Наврать, что у тебя День рождения? А это мысль. Главное — его ненавязчиво анонсировать предварительно, чтобы обязательно пришла. В этот день прекратить отпускать шутки, нацепить печальную мину. Вероника любит посочувствовать. И коньяк здесь как раз кстати, поможет развести
Стас поднялся с пола. Что бы он ни придумал, действовать следовало быстро. Мормон, скорее всего, пока не знает о Стасе и объявленной ему и всей его секте войне. Фактор неожиданности всегда дает хорошие результаты.
Секс между Стасом и Вероникой просто обяжет последнюю бросить мормона. Как же! Не сохранила себя для сектанта. А если даже Вероника не откажется от мыслей о подвенечном мормонском платье, то память о грехопадении отложит надолго развитие ее отношений с мормоном. А там Стас закрепит свой успех.
Что будет дальше, Стас старался не думать. Вероника будет его. Дальше разберемся.
Глава 16
Потихоньку замолкает боль,
Только душу истерзали мысли:
Глупа вечно ждущая Ассоль,
Глуп тот ананас, в шампанском скисший.
Глупо обезличиванье Я,
Глупо — слово, бьющее как палка,
Глупо состояние вранья,
И когда себя безумно жалко!
К дьяволу жалость до слез,
Ведь бывают же светлые дни или сны!
И, несмотря на мороз, неизбежно
Нашествие столь долгожданной весны!
Время удачи придет, и ты будешь ловить
Капли счастья смеющимся ртом!..
Чтоб не спугнуть это время,
Не думай, что будет потом:
Снова непредвиденный удар.
Снова…
— Вероника Васильевна! — Аня опасливо закрывает дверь в мой кабинет. Постояла несколько секунд около нее, к чему-то прислушиваясь. Она держит листок в руках.
Я вернулась в школу ненадолго — до этого мы минут сорок гуляли с Робертом, сходили в чайный клуб (Роберт пил травяные сборы, ну и я, соответственно, тоже). Он проводил меня до школы и пошел по вызовам. «Так хорошо отдохнул», — сказал лукаво на прощанье. А в свой кабинет я заскочила лишь за сумкой с тетрадками.
Не похоже это на Аню, чтобы в четыре часа она сюда заходила. Испуганное лицо, подведенные глаза, в которых плещется паника, листик чуть дрожит. Какое событие приключилось?
Мой класс никогда нельзя было назвать образцово-показательным, но чтобы с начала года на него сыпалось столько бед? Видно, все дети возомнили внезапно себя взрослыми. Вот и расхлебывай их «взрослые» дела.
— Садись, Аня, что такое?
Девочка бежит к моему столу, а я холодею от плохого предчувствия.
Аня останавливается около стола. Потом будто вспоминает что-то, подходит к окну. И не просто так, а за шторку, и внимательно смотрит на улицу. Кабинет на втором этаже, хорошо видно все окрестности. Разглядывание улицы Аню несколько успокаивает, а у меня волосы на голове начинают шевелиться. Неужели за ней кто-то наблюдает, и девочка его боится?
Аня не склонна к показным эмоциям, да и волнуется она слишком сильно. Что-то с девочками не поделила, мальчика?
— Вероника Васильевна, будьте осторожны, — шепчет Аня сбивающимся голосом, подходя к моему столу. Приходится чуть наклониться к ней, чтобы услышать. Не буду описывать свое внутреннее состояние в тот момент.
— Лена Севальцева… знаете, она совсем нехорошая стала. Она хочет вам что-то сделать плохое… я сидела в нише под лестницей, а она говорила на лестнице по телефону, — Аня испуганно смотрит на меня. Мне тоже становится страшно: паника заразительна. Собираю всю свою силу воли и отвечаю на испуганный взгляд девочки спокойным взглядом. Она приободряется, что я не боюсь, ее голос становится более отчетливым.