Работа над ошибками
Шрифт:
— Мне очень понравятся, если их покажешь. Клянусь.
— А если не покажу? Не обязана, извини.
— Тогда скажи, кому показывать собралась.
— Никому. Просто так надела.
— Ненавижу женщин, которые лгут. А ты еще этого делать не умеешь — вдвойне противно. К мормону собралась? С ним еще не завязала?
— Нет, — раз он все понял, зачем отнекиваться?
— Та-ак, — тянет Стас и поводит мощными плечами, а мне становится не по себе.
— Почему ты злишься, Стас? Порадовался бы, что у меня все начинает получаться, —
Стас прикрывает глаза.
— Слышала бы ты себя со стороны.
— А что здесь такого? — зря я это сказала. Всего одна секунда, и меня поднимают сильные руки Стаса. Стас хватает своими лапищами мои плечи и легонько встряхивает. Смотрит в глаза и говорит тихо и отчетливо, но глаза у него бешеные:
— Бл. дь, я вообще уже ничего не понимаю. Что такого сделал мормон тебе, чего не делал я? Это он решал твои проблемы? Это он выслушивал всю твою лабуду о школе? Просто скажи мне, что?
Мурашки бегут по телу, и в то же время я чувствую, как оно начинает гореть. В голове туман от выпитого коньяка и желания. Боже, как же это трудно — удерживать себя снова и снова. Когда-нибудь я не выдержу…
— Только мне ты всегда отказываешь. Всегда. А к нему идешь на свидание и надеваешь это, — Стас без зазрения совести задирает мое платье чуть ли не до талии. Я ахаю от неожиданности и пытаюсь его опустить, но руки почему-то не слушаются. А Стас даже присвистывает:
— Ну да. Я так и думал, чулки. Клевые, мне нравятся.
— Стас…
— Нет уж, дорогая, дай мне сказать. Ты все время отталкиваешь меня, хотя знаешь лучше своего мормона. Дольше — это уж точно. И меня хочешь, как и я тебя, Вероника, не отрицай. Я тебе уже давно предлагаю секс. Ты постоянно смотришь на меня, смотришь… а потом идешь к мормону. Чего ты боишься?
— Стас… Пусти меня, пожалуйста, я не могу так… — пытаюсь вырваться из цепких рук Стаса, пока то притяжение, которое я чувствую к Стасу постоянно, не сделалось неконтролируемым.
— Тогда я ничего не понимаю. Просто. Он лучше тр. хается? Так ты со мной не пробовала…
— Я и с ним не пробовала, и ни с кем не собираюсь пока, Стас, пусти!
— Класс. Значит, не все потеряно. У нас с тобой.
— Ста-ас, — глубоко вздыхаю я, собирая остатки благоразумия, здравомыслия, осторожности…чего там еще… Нужно объяснить ему, как вижу нормальные отношения. Это почти невозможно сейчас, но я постараюсь, хотя ощущаю, как мелкая дрожь пробегает по телу и становится трудно дышать. И еще — наверно, от реальной возможности секса со Стасом — я наконец почувствовала этих пресловутых бабочек в животе, о которых столько сказано в современной мировой литературе. Мда… уже не верю, что смогу сказать «нет».
— Стас, послушай… — выдавливаю слова из последних сил, но Стас вдруг убирает руки, стягивает с себя с потрясающей быстротой майку, бросает ее на пол и перебивает меня:
— Я слишком долго
Он целует меня в губы требовательно и так жадно, словно ждал этого годы, не меньше. Ни сомнения, ни неуверенности, ни боязни, что я оттолкну его. Первые время я пытаюсь вырваться, но успеха в своих попытках не добиваюсь, да и не могу добиться — слишком неравны силы. Вырываюсь всего, правда, несколько секунд, пока полностью не сдаюсь под натиском Стаса. Вежливые приглашения закончились, все ритуалы — тоже.
А что такого, Вероника?
Разочек. Один разочек, но побыть с ним…
Я целую его так же страстно, как и он меня. Мы действительно заигрались в шахматы.
— Ты специально издевалась надо мной, да? — Стас прерывает поцелуй.
Его руки ползут вниз и сжимают мои ягодицы. Платье остается задранным до талии, но он решает эту проблему, как обычно, быстро и безапелляционно: просто сдергивает его с меня и бросает на пол. Остаюсь в лифчике, трусиках и в тех знаменитейших чулках, что сегодня изменили всю мою жизнь.
Пока я соображаю, что стою, собственно, на кухне полуголой, Стас оперативно снимает с меня лифчик.
Губы Стаса скользят по моей шее, его ладони гладят меня везде, везде. Дрожу и давлю громкие всхлипы. Ну что он медлит? Между ног горячо и влажно. Мне сейчас не надо долгих прелюдий, заберите обратно. Моя прелюдия длилась все вечера, когда мы со Стасом были вместе, и я косилась на обнаженный- или не очень обнаженный — мускулистый торс, разглядывала бугрящиеся мышцы на руках.
А он ласкает мою грудь, захватывает сосок губами. Не успеваю среагировать и издаю громкий стон, и моя спина выгибается.
Вцепляюсь в Стаса, сильно сжимаю пальцы. Кожа его горячая и чуть влажная. Издаю еще один стон и закусываю, по привычке, нижнюю губу.
Стас издает смешок, распрямляется и вновь начинает целовать мои губы — жестче и безжалостней, а его рука уже приникла в трусики. Один палец Стаса оказывается внутри меня, второй. О, он хорошо знает, как найти нужные места, на которые следует надавить или погладить, чтобы я почти теряла сознание и с трудом удерживалась на ногах.
Стоны я уже не контролирую.
— Кричи, — шепчет мне Стас, — ты же хочешь? Вероничка, кричи…
Хочу ли я орать и чувствовать его в себе сию же секунду? У меня не было секса года четыре. Очень хочу. Без вариантов.
— Бл. дь, все. Не могу больше, — Стас резким движением подхватывает меня и усаживает на барную стойку — ту, что пониже. В его кухонном гарнитуре их две: одна, более высокая, обрывается, и начинается небольшой столик умеренной высоты, который сейчас пуст. Он резко раздвигает мои колени и встает между ними. Мои трусики оказываются напротив ширинки джинсов Стаса. Ничего себе! Очень удобно. Это он специально так мебель подбирал, чтобы баб на кухне соблазнять, ехидничаю я.