Работа над ошибками
Шрифт:
Глава 20
А друзья любили и бросали первые камни,
И собаки ласкались и кусались за ноги.
Я смотрел в окно — смерть захлопывала ставни.
И дороги в Клондайк приводили в остроги.
Я из лука стрелял, чтобы невесту,
Я лягушек ласкал, думал — царевны,
Я драконов искал, чтоб спасти принцессу,
Удилами закусывал нервы…
Не о такой я мечтал — не тебе чета,
Ладонь в ладонях держал — не перечила,
В ее глазах прочитал в поле кречета,
Дикий мед и зверобой.
А
Бросало в пламень костра — не поранило,
Хватало сил до утра и, как правило,
Костры над рекой…
— Жужа, Жужа, что же ты наделала? — стонаю я.
Хорошенькие новенькие колготки порваны, и штопке не подлежат. Длинные полосы идут от коленок к щиколоткам: пес чуть промахнулся с изъявлением любви ко мне. Время без двадцати семь. У Стаса побыть мне придется всего лишь часок, а потом — бежать сломя голову домой, чтобы встречать Роберта и Марка. Сумку в гостиницу я уже собрала. Да и много ли надо, если мы вернемся в воскресенье вечером? Щетка, зубная паста, сорочка да еще кое-что.
Взять красивую сорочку? Вдруг Роберт захочет зайти в мой одноместный номер после того, как Марк уснет, а я не при параде?
Вероника, ну ты и ханжа! Со Стасом, значит, нельзя ничего, а с Робертом — все можно?
Да. Потому что он — другой человек, ответственный и серьезный. И у него есть сын, и я прекрасно понимаю, почему Роберт зовет именно меня, а не какую-нибудь другую женщину, на закрытую медицинскую вечеринку. Мы оба понимаем, к чему может прийти дело. И конечная цель мне очень нравится.
Снимаю колготки, превратившиеся в лоскутки, со своих ног. Хорошо хоть платье не надела — мое чудо вмиг порвало бы и его.
Может, это знак небес, и мне вообще никуда идти не стоит, а? Ни к Стасу, ни к Роберту. Больше колготок у меня нет. Сбережения на отпуск в целости и сохранности лежат в потайном ящичке туалетного столика, их становится день ото дня все больше, но лишние новые колготки, подходящие к моему выходному платью, в этой смете не предусмотрены. Сбегать в магазин и купить я не успею. Что я, полчаса посижу у Стаса? Даже партии не сыграю.
Открываю шкаф и задумчиво разглядываю его содержимое. Подождите-подождите…
Белозубая подружка Катя, побывав в Амстердаме, привезла мне оттуда красивые чулки. «Мужиков соблазнять, Вероник», — со смехом сказала, вручая их мне. Ага, смешно ей было. До сих пор они лежат в коробочке ненадеванными.
Вытаскиваю чулки из коробки и с бесконечными предосторожностями примеряю их, после надеваю платье.
По цвету они подходят, и всякие бантики-шмантики начинаются аккурат под надежно скрывающей их нижней частью платья. Точно, все надежно скрыто. Пускай будут они.
Прохожусь по комнате. Чуть-чуть начинающиеся бантики видно, и, если садишься, этот буржуйский разврат тоже заметен. Но Стас не увидит: буду внимательно следить за провокационными чулками, чтобы избежать неуместных шуточек, которые начнутся обязательно, если Стас узрит сие амстердамское великолепие. Грустно вздыхаю. Иногда даже скучаю по его колкостям. Скучаю по нему…
А
Положа руку на сердце, признаемся себе со всей возможной честностью: не так уж я мечтаю выпить с медиками субботним вечерком. Сердце кровью обливается, как представлю, что моя Жужа будет скулить один дома. Конечно, ключи и немного денег я оставила соседу, он погуляет с собакой утром, но все-таки…волнуюсь как-то. Жаль, что нельзя Жужика взять с собой. О нем даже не шла речь с Робертом, а спросить я засмущалась. Все равно скажет, что нельзя. Кто же в гостиницы таких собак, как мой Жужик, берет? Это же не комнатная, не диванная собачонка, а дворняжка среднего размера, наглая и местами невоспитанная. Быть Жужику дома.
Ладно, два часа у Стаса я посижу в подобных чулках, их удастся спрятать, но как быть с Робертом? Как он-то отнесется к ним, нравственный мормон?
Вероника, Роберт не мужик, что ли? Да брось ты. В первую очередь он мужчина. Хорошо отнесется, даже не переживай…
Подумает еще, кстати, что ты соблазнять его будешь. Ой, хлебну я много веселого с подобными чулками, тем более надела на себя их не с хитрой задумкой, а от того, что надеть больше нечего. Какая из меня сейчас соблазнительница — смех, да и только! Если примерила павлиний хвост, то это еще не значит, что ты павлин.
Иду к тому, которого мечтала бы соблазнить, и буду прятать их до последнего вздоха, но второму, сближение с которым я вовсе не планировала, обязательно покажу. Где логика?
Ой, лучше об этом вообще не думать.
Все, сумка на видном месте, в плошках у Жужика свеженькая водичка и большая, с горкой, кучка корма, которую он сейчас с радостью разоряет. Желудок у собак бездонный, я его кормила недавно, ан нет, глядите — опять налегает на еду! Ничего, вернусь и подсыплю. Не оголодает сильно за один день.
Надеваю длинную куртку, хотя планировала пофорсить в короткой. Угу, намодничаешься, когда на тебе дурацкие тоненькие чулки с бантами и ажурами, которые впору надевать — и снимать — только при слабом свете ночника в спальной. Здесь бы задницу не заморозить, на холоде…
В последний момент прихватываю подарок Стаса. Чуть его не забыла! И смотрюсь на себя в зеркало.
Пятиклашки говорят, что я очень красивая. Я не знаю, какими глазам они смотрят на меня, потому что я великой красоты за собой не вижу. Грустные голубые глаза, мышиные волосы, обычные черты лица. Да, я, может быть, симпатичная, если накрашусь, вот как сейчас, но — не больше.
И с Алисой тебе никогда не потягаться, Вероника. Так что оставь свои переживания о чулках и смело иди поздравлять Стаса. А когда часы пробьют девять, ты из Золушки превратишься в прекрасную принцессу… и покинешь своего принца.
Отче, это ты такие сказки веселые пишешь?
— Тепло ли тебе, девица? — Стас издевательски оглядывает мою длинную куртку.
«Знал бы ты, дружок, что у нас там под ней. Тогда бы злых шуточек у тебя быстренько поубавилось», — злорадствую про себя. Немножко позлорадствовать — почти единственное, что могу позволить в отношении Стаса.