Работа над ошибками
Шрифт:
Проходя мимо посторонившихся Михайлова и Анны Петровны, пробормотала:
— Извините, пожалуйста!
Последнее, что я услышала, был искренний смех Платонова:
— Ну, надо же, какая страсть!
— Что, так и плеснула в лицо?! Лизка, ты — молодец!
Я горестно вздохнула:
— Он сейчас наврет Михайлову, что это я исключительно от страстной любви к нему позволяю себе такие выходки! Понимаешь, Платонов просто виртуозно оборачивает все себе на пользу.
Женька вздохнула.
— Все-таки, думаю, тебе нужно обо
— Ага, а Платонов тогда расскажет, что я влюблена в него!
Подруга пожала плечами:
— Ну и что? Не съест же тебя Михайлов за это признание. Ему это будет даже лестно.
Мы не успели обсудить этот вопрос.
Раздавшийся в кабинете звонок заставил вздрогнуть не только меня, но и Женьку. Эдик изумленно глянул на нас, снял трубку, протянул мне.
Уверенный, довольно низкий женский голос возник в трубке:
— Здравствуйте. Нам необходимо поговорить. Если бы вы могли выделить мне полчаса вашего драгоценного времени…
Уже догадываясь и про себя холодея от этой догадки, я спросила:
— Нина Васильевна?
— Разумеется, это я. Не пугайтесь, я не буду устраивать скандал на людях. Я так же мало в этом заинтересована, как вы. Мне просто хотелось бы обсудить с вами некоторые вопросы.
— Хорошо, — решилась я. — Давайте через полчаса встретимся в бизнес-центре. На втором этаже есть кофейня, думаю, там нам никто не помешает.
Женька сказала твердо:
— Ты как хочешь, но я буду неподалеку. Если что — зови!
Я закрыла за собой дверь, и тяжелые бархатные портьеры кофейни отгородили меня от фонтанов, тропической зелени, суеты и зеркального блеска бизнес-центра. Здесь было тихо, негромко и хрипловато пел Крис Ри, восхитительно пахло только что смолотым кофе.
Нина Платонова пришла раньше. Она сидела лицом к дверям, и, конечно, стразу же увидела меня. Она с очевидным усилием улыбнулась и показала мне на стул напротив себя.
— Я позволила себе сделать заказ.
Хозяйка заведения подала нам на подносе две чашечки кофе.
— Я заказывала два капуччино, — мимолетно удивилась моя соседка.
Хозяйка улыбнулась мне и пояснила:
— Лиза — наша постоянная посетительница. Она всегда пьет натуральный черный кофе без сахара. Что-нибудь еще? У нас сегодня замечательный вишневый штрудель.
Я поддержала разговор, вежливо заметив:
— Это заведение славится своей выпечкой. А вишневый штрудель — их фирменное блюдо.
Платонова любезно улыбнулась, но от предложения отказалась:
— Обязательно воспользуюсь вашей рекомендацией, но как-нибудь в другой раз.
Мы остались одни, и я вопросительно подняла на нее глаза:
— Думаю, что все светские условности нами были соблюдены. О чем вы хотели поговорить?
Нина Платонова повертела в руках ложечку и аккуратно пристроила ее на блюдце. Она подняла на меня глаза, и медленно сказала:
— Лиза, у нас с Кириллом Сергеевичем очень доверительные отношения. Он рассказал мне все. На тот момент он не был уверен в своих чувствах, и просил меня дать ему две недели
Я перебила ее.
— Нина Васильевна! Вне зависимости от того, что вам сказал муж, существую еще я и мои желания. Верю, что вы очень любите мужа, но сказать, что разделяю ваши чувства, не могу. Кирилл Сергеевич — сложный человек, и я уже имела случай убедиться, что он не любит отказываться от своих заблуждений. Так вот, вам я скажу истинную правду: я не люблю вашего мужа.
Она кивнула:
— Кирилл говорил, что с вашей стороны это было только увлечением, но он надеется…
— Простите, но у меня складывается странное впечатление, что вы уговариваете меня…
Моя собеседница полезла в лакированную плоскую сумку и достала сигареты, нервно закурила. Вообще, я присмотрелась к ней, и подивилась поступкам Платонова еще раз. Несомненно, она была красива, лет сорока, пожалуй, но все еще очень красива, ухоженное лицо, дорогая одежда, подобранная с большим вкусом, изящные, ухоженные руки с неброским маникюром, великолепные волосы. Я почувствовала к ней жалость.
Она стряхнула пепел и, видимо, решилась.
— Я Кириллу очень обязана. Была в моей жизни по молодости одна история, Кирилл тогда показал себя настоящим моим другом. У меня был роман с человеком намного старше меня и по возрасту, и по общественному положению, ни о какой женитьбе и речи идти не могло. Тогда все было очень серьезно, и я могла лишиться и работы, и карьеры. Кирилл женился на мне. Все эти годы он воспитывал ребенка, рожденного мной от другого человека. А теперь, когда он встретил и полюбил вас, он надеется, что вы родите ему собственного сына. Я, как видите, даже этого не смогла, — после небольшой паузы с горечью добавила она.
— Какой ребенок? Вы с ума сошли? Я, между прочим, замужем.
Платонова исподлобья глянула на меня:
— Можете ли вы сейчас, сию минуту, поклясться чем-то очень дорогим вам, в том, что любите мужа? По-настоящему любите?
Я разозлилась:
— Вас это совершенно не касается. И я не очень поняла, зачем вы добивались нашей встречи?
Она погасила сигарету и внимательно посмотрела на меня:
— Я разве не сказала? Это Кирилл просил меня встретиться с вами. Нет, нет, он не просил меня уговаривать вас, он хочет, чтобы решение, которое вы примете, было осознанным. Он попросил меня рассказать вам о том, что он может быть не только мужем, но и другом. И, если поверите на слово, он — великолепный любовник, вы в этом сможете и сами убедиться.
Я поднялась.
— Нет, вы точно все сошли с ума! Во-первых, он, потому что просил вас прийти, а во-вторых — вы, потому что согласились! Я-то пришла сюда только, чтобы убедить вас в том, что между мной и вашим мужем ничего нет, что все это — плод его воображения. Простите, но мой перерыв заканчивается, мне нужно уходить. — Я оглянулась, и добавила: — Мне очень жаль вас. Он обманывает вас, поверьте, он играет вашими чувствами, и он — совсем не тот человек, за которого себя выдает.
Она спокойно посмотрела на меня и пожала плечами: