Работа по распределению
Шрифт:
– Мало нас, мужчин, в коллективе, но я вас хотел познакомить еще с одним. Кубанскому гостю наш рог, – приподнимаясь из-за стола, весело приветствует меня Рамзан.
Вспоминаю, как на просьбы завуча проводить его, утверждала, что я казак, и отправляла с ним "жен своих", Марину или Наташу… Так что теперь отпираться нечего… Ну, казак так казак… Казаки никогда не сдаются… Беру стакан и медленно тяну отвратительную, горькую жидкость.
– Быстрей пей! Меня скоро замутит! – брезгливо скривившись,
– Не пей глотками – иначе свалишься, – сочувственно советует мне
Али.
Глотаю и глотаю, как отраву, проклятую водку… Наконец, стакан пуст, и я демонстративно переворачиваю его вверх дном.
– Вот это казак, – смеется Рамзан.
Удивляюсь ему: сам не пьет, пытается жить по своим законам, а нас, русских, спаивает… Или это делает специально, чтоб я свалилась… Но ничего у него не выйдет…
– Только б не опьянеть! Пора уносить ноги! – мысленно приказываю себе, чувствуя, как мгновенно деревенеет язык и немеют губы.
– Бежать… Бежать… – шепчу я, пытаясь выбраться из этой комнаты, и натыкаюсь на чью-то фигуру.
– Рамзан… – обреченно думаю я. – Все: поймана птица…
– Верочка, разреши пригласить на танец? – это приглашение звучит как насмешка, потому что мужчина прекрасно знает, что ни отказать ему, ни оттолкнуть его я не в состоянии. Водка парализовала мою волю, мое тело, и, если бы не сильные руки Рамзана, я бы упала…
Он изо всей силы прижимает меня к себе, и мы сливаемся в одну фигуру. Танцуя, Рамзан подносит меня к двери, в коридоре впивается в пытающиеся сказать "не надо, отпусти" губы и несет в свою комнату…
Он долго и страстно целует меня, что-то говорит о любви, но я уже ничего не понимаю и не чувствую… Мне все равно…
Очнулась я на рассвете и не сразу поняла, где нахожусь. Чьи-то волосатые руки змеями обвивают мою фигуру и судорожно прижимают к себе…
– Рамзан! – молнией поражает меня мысль. – Прославилась… Да, недаром нас чеченцы называют гулящими… Хотела быть другой, хотела всем что-то доказать – а очутилась в постели у завуча…
Пытаюсь потихоньку выползти из мужских объятий, но вскоре понимаю, что сделать это незаметно невозможно: при каждом моем движении его руки удавом сжимают мое тело до боли. Значит, уйти не попрощавшись не смогу…
– Рамзан, отпусти, – подаю я голос. – И так опозорилась…
Мужчина прикрывает ладонью мои губы и шепчет:
– Молчи, пожалуйста, молчи… Я об этом мечтал с нашей первой встречи… Люблю тебя… Готов на любые безумства… Хотел даже украсть тебя… Прости, что пришлось поступить так по-зверски…
По-другому не смог к тебе подступиться. Давай жить вместе, – целуя мои руки, говорит он.
– Это невозможно, – возражаю я. – Твои родные никогда не примут меня, а жить так, как Наташа с Сулейманом не хочу…
– У нас все
И мне жаль разрушать его мечту, но я прекрасно знаю, что летом возвращусь на Кубань к отцу, что поиски личного счастья окончены: просто я в эту ночь поняла, что ни мужчины, ни секс меня больше не интересуют… Если такой парень, как Рамзан, не смог разбудить во мне женщину, то, видно, это сделать невозможно…
– Тебе надо забыть меня, – советую я Рамзану, одеваясь.
– Нет, не смогу…
– Сможешь… Всё со временем проходит…
Я тихонько выскальзываю в коридор, надеясь, что меня никто не увидит. Но мои старания напрасны: сначала сталкиваюсь с директором школы и съеживаюсь от его улыбки, как от удара, потом ко мне подходит Сулейман и просит зайти к Наташе: у Русланчика заболел животик.
Несмотря на ранний час, подруга с ожесточением трясёт коляску и никак не может успокоить ребенка.
– Господи! Не могу больше! – увидев меня, по-бабьи стонет Наташа.
– Одна… Кругом одна… Он уехал, и никто мне не поможет…
– Сейчас всё будет в порядке, – успокаиваю её. – Нагреем утюжком пеленочку, приложим её к животику, и Русланчик засмеётся… А ещё мы нашего малыша возьмём на ручки, и он будет счастлив… Вот видишь: твой сынок уже не плачет…
– Как это у тебя получается? – удивляется Наташа.
– Я же казачка… А у нас бабы всё умеют делать: и дрова рубить, и траву косить, и детей растить… Это у нас в крови.
– А как ты очутилась в такую рань в общежитии?
Чувствую, что краснею, и не знаю, как ответить на этот вопрос…
Врать не умею, да и скоро моё поведение станет обсуждать весь педколлектив. Здесь каждая новость развлекает надолго.
– Смотри, девка! Повторишь мою судьбу… – назидательно говорит мне Наташа. – Вижу, что нравишься ты Рамзану… И хороший он, и добрый, но женится, уж поверь мне, на чеченке… И будешь, как я, делить его с женой и ждать редких свиданий…
– Нет, я здесь не останусь: летом возвращусь на хутор…
– Эх, дуреха… Да кто ж тебя отпустит? Трудовую книжку тебе
Рамзан ни за что не отдаст… Два года надо еще отработать по направлению, – сочувствует мне подруга.
Новый год не принёс мне радости. При виде меня все шушукаются и даже не прячут ухмылок: видно, людям приятно ощущать, что кто-то ещё хуже их. Даже Али осуждающе качает головой:
– Не ожидал… Недолго же ты продержалась… Теперь никогда не женюсь: женщинам нельзя верить… Все вы одинаковые…
– Ты разочарован в русских женщинах, так что не обобщай: жениться
– то будешь на чеченке… – дерзко отвечаю я.