Работорговец (Русские рабыни - 1)

Христофоров Игорь

– - Что значит: "не могла"? Ограбить может любой! Нужны лишь определенные условия. Что-то должно толкнуть человека на подобный поступок.

– - То есть вы считаете, что каждый человек криминально опасен?

– - Наверное, да, -- все-таки дала утвердительный ответ женщина.
– Все зависит от условий среды. В наше сложное время слишком часто поводом для этого служит материальное положение. Конышевы жили очень бедно. Даже чрезвычайно бедно. У них даже не было денег на приличное бальное платье. И я как-то занимала ей. Тысяч пятьдесят.

– -

Она вернула вам долг?

– - Нет.

– - У нее было много знакомых?

Женщина задумчиво сжала губы.

– - Вряд ли, -- врастяжку ответила она.
– - Чаще всего я видела ее с Валентиной... Вот, к сожалению, фамилию забыла. Они вместе у меня в студии занимались, но у Валентины как-то ничего не получалось. Знаете, есть такие люди: они пытаются чем-то заниматься, у них ничего не выходит, а они все равно занимаются, и им, что хуже всего, кажется, что это у них получается. Валентина -- из их разряда. Я, честно говоря, на ней крест поставила после первых же занятий... А если о мальчишках... нет, вряд ли... Слишком старомодна, что ли, застенчива. У нее даже с партнером по студии, кажется, ничего не было, хотя, не буду скрывать, многие девочки к нам идут заниматься, чтобы найти жениха...

– - От гарна в мэнэ жинка!
– - заполнил всю комнату криком Шкворец.
– Так наелся, шо душа поет!

Мезенцев удивленно обернулся на него. Он впервые в жизни видел человека, который сумел за три-четыре минуты съесть обед из трех блюд.

– - К сожалению, я спешу, -- встала женщина.

– - Да-да, конечно, -- смутился Мезенцев.

Он так и не решился сказать о побеге Конышевой. Да имелся ли смысл говорить об этом, если на красивом и холеном лице женщины так ничего и не изменилось за время их беседы?

9

– - Он?

– - Кажется, он...

– - Когда кажется, креститься надо!

– - Тогда точно -- он...

– - Тяжелый случай! Но заднего хода нет, как у того ежа, который в одно место залез...

– - В какое?

– - Купаться будем -- покажу.

Бодрого вида пенсионер, явный знаменосец и правофланговый в молодости, с прямой спиной сидел на скамейке парка и, опершись на палку, смотрел прямо перед собой, будто просматривал интересный фильм. А перед ним ничего и не было, кроме голых деревьев, ржавой парковой ограды и проезжающих изредка по дальнему шоссе грузовиков.

Ольга и Ирина, медленно-небрежно идя по аллейке, вдруг резко свернули и сели по бокам пенсионера. Ольга сунула к его боку холодное лезвие, Ирина, как научила ее Ольга, -- палец. Только вот палец здорово дрожал.

– - Не рыпаться!
– - прошипела Ольга.
– - Одно движение -- и в печени дырка!

С лица знаменосца исчезла краска. Он стал похож на газету, в которой не было фотографий. Только белое поле и сотни строчек-морщинок.

– - Кто тебя заставил дать показания на Конышеву, якобы ограбившую магазин?
– - выпалила Ольга, удивившись, как ловко она это сделала и к тому же без вводных матерных слов.

Знаменосец боялся даже лицо повернуть. Его больше пугало не лезвие

ножа справа, а ствол пистолета, тупо тыкающийся в левый бок. Он сам когда-то, в пору службы в энкавэдэшниках на фронте, тыкал так в затылок окруженцам, выбравшимся к нашим, и стрелял, не задумываясь, потому что так было приказано свыше, но еще больше потому, что каждый вышедший оттуда выносил с собой нечто такое, за что ему, не попавшему в окружение и вообще на фронт не попавшему, было нестерпимо стыдно.

– - Ну?!

Острие прошло сквозь ткань и кольнуло иголочкой по старческой коже.

– - Меня попросили, -- все так же не поворачивая головы, ответил старик и подумал, что, наверное, и сзади, со стороны затылка, стоит кто-нибудь.

– - Кто?!
– - Ольге захотелось еще дальше сунуть нож, и она еле сдержалась. Старик в профиль был похож на ее отца, во всяком случае такого, каким она его себе представляла, домысливая расплывчатый облик с единственной уцелевшей фотографии, и от этого она допрашивала его с такой яростью, словно перед ней и вправду сидел ее беглый папаша и каялся в своих грехах перед дочкой.

– - Он... он мой однополчанин... Мы вместе в танкистах, -- чуть не сказал "энкавэдэшниках", -- на одном фронте... больше года...

– - Адрес!
– - потребовала Ольга.

– - Это на улице Ленина, -- сухими губами произнес старик и еле назвал номер дома и квартиры.

– - Не врешь?
– - дохнула в его плоское ухо Ольга.

– - Он по дружбе попросил, -- ответил совсем не о том старик.

Тут уж, в отличие от действительно верного адреса, он врал самому себе. Не было никакой дружбы. Так, знакомство. А то, что говорил он на суде заученное по бумажке, так это не он говорил, а его страх. Не по дружбе сделал он это, а оттого, что шантажировал его знакомый, кое-какие грешки за ним знавший.

– - Запомнила?
– - спросила Ольга Ирину, и ей не понравилось ее слишком растерянное лицо.

Ирина кивнула.

– - А зачем твоему дружбану она нужна была?
– - вдруг засомневалась Ольга.

– - У него спросите, -- наконец-то решился старик скосить глаза вправо, на спрашивающую, и тут же пожалел об этом: настолько презрительным был взгляд девчонки.

– - Сиди на этом месте полчаса и не двигайся. За тобой будут следить, -- соврала Ольга.
– - Дернешься -- дырку в башке получишь. Усек?

Старик коротко кивнул.

Когда девчонки мышками шмыгнули со скамейки в глубь парка, он даже не стал на них оборачиваться. Мысленно он представил их спины ( и почему-то они получились узкими и жалкими) и прощально перекрестил их. Теперь-то он твердо знал, что никто за ним не следит, что полчаса он сидеть не будет, а пойдет и тут же позвонит своему одноглазому однополчанину. А уж тот живыми их не отпустит. Ему человека застрелить -- что высморкаться. А если сам не положит, то внучок его постарается, тоже способный мальчик, телохранитель у какого-то местного воротилы, тот самый парень, что и попросил его через деда стать свидетелем на суде.