Рабыни рампы
Шрифт:
– Но так и должно быть, - тихо сказала Карен.
– Хранить чужие тайны, оказывается, дрянная работенка, Крис.
Крис подошла к двери и стояла там, наблюдая за играющим ребенком.
Карен замолчала.
– Что? Что ты сказала?
– повернулась она к ней.
Карен не на шутку рассердилась. Пусть Гарри разрушит глупый рай своей жены. Ее, Карен, это не касается.
– Нет, ничего.
Крис снова сияла от счастья, испытывая новый приступ любви к дочурке.
– Ты только посмотри на нее, - она помахала рукой Карен, призывая ее подойти к двери.
–
Карен, заикаясь, что-то пробормотала о том, что ей пора идти домой.
– Я тебя не ждала, - сказала Лейк. Она что-то копала на своем участке. Какой-то садовник устроил для нее небольшой садик.
– Я сказал, что приеду сегодня вечером.
– Сейчас четыре часа дня, Гарри.
– Выпрямившись, она пошла к дому.
– Я намерен попросить Крис о разводе, - крикнул он ей вслед.
– Ты меня слышишь? Я сказал, что хочу попросить Крис о разводе. Боже мой, впервые я вслух произнес эти слова!
– Ты в этом уверен?
– она опустилась на кушетку.
Ему ужасно хотелось рассмеяться.
– Мне казалось, что ты обрадуешься. Разве ты не хотела этого?
– Я хочу тебя. Но я не хочу, чтобы ты потом презирал меня за то, что я расстроила ваш брак и лишила тебя ребенка.
– Здесь виновата не ты, - устало сказал он, - а я сам. Я не люблю Крис. Я жил с ней только потому, что был уверен, черт возьми, что она не перенесет разлуки со мной, превратится в развалину. Однако, думаю, этого не произойдет. Она сильная женщина. Ее "Сердолик" работает все успешнее, она очень подружилась с Джекки. Что касается Розанны, то, конечно, она будет страдать от этого, независимо от того, когда это случится. Сейчас у нее впереди масса времени, чтобы привыкнуть к этой идее. Дети легко адаптируются.
Взяв Лейк за руку, он потер ею свою щеку.
– Я люблю тебя. Только тебя одну. И я хочу быть рядом с тобой всегда.
"Наконец- то я у себя дома, наконец я свободна, -радостно думала про себя Лейк.
– Наконец-то после такого продолжительного ожидания все будет хорошо". И здесь речь не шла об успокоительных словах "все будет хорошо", которые ей настойчиво нашептывал на ухо кокаин. Теперь все реально, осязаемо. Благодарная за все, она проскользнула в его объятия, устроив там для себя уютное гнездышко.
– Я этого всегда хотела. Хотела заботиться о тебе и себе, и больше ничего не делать. Я растолстею и обленюсь.
Он погладил ее стройное бедро.
– Мне это понравится. Могу представить тебя с большим брюхом и шестью подбородками. И я тебя съем.
Она смотрела на него, не отрываясь, своими большими глазами.
– Неужели такое произойдет? Ты на самом деле хочешь остаться со мной навсегда?
– Навсегда, - подтвердил он.
– Лейк! Расскажи, как там было, в больнице.
– Это не совсем больница. Это такое место, куда приезжают либо сильно уставшие, либо испытывающие страх люди, или такие, которые не могут достичь того, что хотят, или избавиться от храпа.
Он нежно погладил ее по голове.
– Ну что это из себя представляет?
– Что-то вроде отеля, только там не дают
– К тебе хорошо относились врачи?
– Да, все было в порядке, - она пожала плечами.
– Я им так и не смогла сообщить что-то важное для них. У меня есть свои тайны, которые я никому не доверю, особенно докторам, - она бросила подозрительный взгляд на Гарри.
– Ты хочешь о них узнать?
– Да, потому что я любопытен. Тебе всегда становится лучше после определенного отсутствия. Мне хочется знать, что они делают для этого, чтобы я сам мог бы заботиться о тебе.
– Ты заботишься обо мне лучше всех врачей, вместе взятых, - она быстро его поцеловала.
– Со мной сейчас все в порядке, Гарри. Теперь, когда наши отношения радикальным образом меняются, я буду чувствовать себя превосходно.
Он был вынужден про себя заметить, что она не была еще никогда такой красивой, как в эту минуту. У нее были светлые глаза, голубые, но чуть потемнее, чем обычно. На лице не было видно никаких следов напряженности, рот был полуоткрыт. Она выглядела так, словно с ней ничего плохого в жизни не происходило, словно вся ее прежняя жизнь была сплошным покоем и счастьем.
Но он знал, что это далеко не так. Он знал, что на самом деле в жизни ее властвовали черные бесы, которые неустанно ее преследовали, заставляя ее изгонять их из себя любыми средствами, какими только она могла, - с помощью наркотиков, выпивки, беспокойных ночей, проводимых с любым мужчиной, только чтобы вытеснить из сознания ночные кошмары, не чувствовать их. Он знал об этом и не возмущался. Его больше всего беспокоило то, что она не хочет назвать ему источник всех своих страданий. Она хранила его в тайне. Он любил ее. Он хотел знать все о ней. Каким бы ужасным ни было ее прошлое, теперь он ни за что не отвернется от нее с отвращением.
Кажется, она догадывалась, о чем он думал в эту минуту.
– Не пытайся меня вычислить, Гарри. Я такая, какая есть.
Она, расстегнув его рубашку, выпростала ее из джинсов. Теплыми губами она прижалась к его голой груди.
– Когда-нибудь ты мне обо всем расскажешь.
Она отстранилась.
– Нет, - чуть слышно сказала она, и что-то в ее голосе говорило ему, что не следует больше поднимать этот вопрос.
В десять часов вечера в клубе "Рэнджерс" царила веселая суматоха.
Пальцы пианиста весело отплясывали на клавишах, посетители болтали, заключали сделки. Карен вернулась сюда и теперь сидела за одним столиком с Сидом. У Мэтта в этот вечер были неотложные дела, и Карен почувствовала, что если останется сегодня дома, то заревет белугой.
– Спой что-нибудь для меня, - попросил Сид.
– Мне не удалось посмотреть твое шоу и только что пришло в голову, что я никогда не слышал, как ты поешь. Давай. Здесь нет никого из посторонних. Только около шестидесяти наиболее влиятельных людей в кинобизнесе, - он слегка подтолкнул ее.
– Давай, давай, дорогая. Ты в результате ничего не теряешь, только заслужишь уважение со стороны этих лордов.