Рабыни рампы
Шрифт:
– Мне прежде никогда не приходилось слышать о Джоне Эллисоне, ну до того момента, когда вы стали посещать наше кафе.
– Никто не слышал о Джоне Эллисоне еще год назад. Один год на "мыльных операх", а потом они послали его делать настоящее кино. Нельзя сказать, что этот бесценный парень может играть, но когда тебе девятнадцать и когда ты самый красивый мужчина, которого когда-либо создал наш милый, улыбчивый Бог, то…
– Неужели он хорош до боли в заднице?
– Конечно, дорогая, он на самом деле неплохой парень, когда узнаешь его поближе. Очень славный,
– О нет, что вы, - торопливо возразила она.
– Шоу-бизнес не для такой девушки, как я.
– А почему бы и нет. Придется превратиться в блондинку, пусть даже не совсем…
– Нет, - она взяла у него еще один кусочек тоста и начала его грызть. У нее был такой вид, что она чего-то стесняется.
– Извините, но я не хотела бы сломя голову ухватываться за ваше предложение…
– Ничего, для этого вполне достаточно меня и моего безукоризненного, бесценного мнения. Мне кажется, у тебя склонность к ничему не обязывающей болтовне. Так, просто для развлечения. А что касается сплетен, то работа в кафе может сравниться в этом отношении только с работой в салоне красоты. Ну что, например, ты сегодня подслушала?
Вся напрягшись, она откинулась на спинку стула.
– Я не напрашиваюсь на откровения. Кажется, люди здесь мне не доверяют.
Он протянул ей еще один кусочек тоста. Она заглянула в его тарелку.
– Ну-ка прекратите! Я уже почти съела весь ваш завтрак, - тем не менее она его взяла.
На его оживленном лице появилось удивление.
– В тебе полно тайн, дорогуша, не так ли? Ты ими просто набита до отказа. Мне кажется, именно поэтому ты не напрашиваешься на откровения, как ты выразилась. Ты не желаешь поделиться в ответ кое-какими своими секретами?
– Что заставляет вас считать, что я такая таинственная?
– О, многое, - он обмахивал лицо журналом "Варьете".
– Просто многое.
– Что же именно?
– бросила она вызов, подцепив с его тарелки кусок ветчины.
– Ну, прежде всего, почему такая миловидная девушка работает ночами в этом грязном притоне, если она может заработать целое состояние, торгуя зубной пастой? Или почему ее никогда не ожидает приятный молодой человек, чтобы проводить домой?
– Мы живем в Южной Калифорнии, - напомнила она, поддразнивая его.
– Все миловидные молодые люди выражают больший интерес к вам, чем ко мне. И все же никто из них вас не провожает. Что-то не видно.
– Я работаю на Джона Эллисона, - подмигнул он ей.
– Неужели ты считаешь, что он раздаривает поцелуи уже на первом свидании? Знаешь, он, вероятно, любит кого-нибудь другого.
– Себя, - сказали они вместе и дружно рассмеялись.
– Съемки заканчиваются через две недели, - сказал ей Сид.
– Ты, наверное, будешь ужжжж-асно скучать по мне?
– он шлепнул ее по руке, пытавшейся стащить с его тарелки последний кусок ветчины.
– Боже, однако ты бойкая девушка.
– Я буду плакать в подушку каждую ночь.
Он наблюдал за ней с выжидающим
– Послушайте, Сид. Вы сидели весь вечер с девушкой с таким видом, будто что-то знаете, а она ничего не ведает. В чем дело?
Он развернул "Варьете" на шестнадцатой странице и положил перед ней газету.
– Ты водила меня за нос.
На сей раз, когда она потянулась за последним кусочком его тоста, он не стал ей препятствовать.
– Ну, что скажешь?
Она глубоко, протяжно вздохнула.
– Некоторые люди прибегают к довольно странным способам, чтобы привлечь внимание девушки. Благодарю, что дали мне об этом знать.
– И это все?
– взорвался он.
– Крупнейший агент Тинзельтауна обшарил всю округу, разыскивая тебя, и тебе больше нечего сказать, кроме этого?
– Совершенно верно, - сухо отозвалась она.
– Налить еще кофе?
– Ну-ка сядь!
– приказал он.
– Давай, рассказывай все по порядку.
– Нечего особенно рассказывать. Несколько лет назад я встретила в Нью-Йорке Джорджа. Я тогда работала манекенщицей. Он был очень ко мне добр. Когда я установила с ним контакт в Лос-Анджелесе, он оставался ко мне по-прежнему мил. Единственной проблемой… О Боже… Когда я совершаю безумные поступки, я до конца не понимаю и половины причин. Мне кажется, он хочет завязать со мной какие-то взаимоотношения, но я не готова в них вступить. Джордж мне на самом деле нравится. Я не желаю причинять ему страдания.
Сид заржал.
– Позволь мне все изложить начистоту. Ты боишься разбить сердце этого агента. Какая новость! А тебе когда-нибудь приходило в голову, ты, отменная эгоистка, что наш Джордж может проявлять к тебе только чисто профессиональный интерес? Что он просто хочет содрать с твоей красивой шкуры лишний бакс.
Она побледнела при этих словах.
– Ну, знаете ли…
– Послушай, мой ангел, - теперь он говорил по-деловому, серьезно.
– Прекрасно, замечательно быть такой милой чудачкой, с которой я познакомился и полюбил за последние несколько недель, но почему нельзя быть чудачкой с миллиардом в кармане?
– Это не так просто, - слабо запротестовала она.
– Я не хочу заниматься тем, чего не умею.
Казалось, она старалась быть спокойной, но внутри нее бушевала жаркая лихорадка. Если он так хочет моего возвращения…
– Нужно о многом поразмыслить, прежде чем… Например, о плате за квартиру, - съязвил Сид.
– Не знаю, право, как вбить это в твою упрямую голову, но в том, что человек богат, нет ничего плохого. По сути, это более предпочтительная форма существования, - его голос потеплел.
– Послушай, я знаю Джорджа, в профессиональном отношении, само собой разумеется, он хороший агент и очень порядочный человек. Если продолжить мысль, он - сливки нашего общества. Почему бы тебе не позвонить ему? Чтобы завязать отношения, требуются двое, дорогая. Никто не заставляет тебя начать делать то, что ты боишься закончить. Давай, позвони ему. Когда будешь разговаривать с ним, я буду держать тебя за твою маленькую ручку, так ты будешь чувствовать себя увереннее.