Ради безопасности страны
Шрифт:
— Вы завтракали?
— Нет.
— Давайте, а?
Они зашли в кафе, где люди не раздевались и ели, стоя за высокими пластиковыми столами, сделанными под мрамор. Завтрак брал в буфете новый знакомый: по две чашки кофе, по бутерброду с черной икрой и по эклеру. Михаил полез в карман за деньгами, но мужчина сделал легкий мах рукой:
— Э, оставьте... Вы же читаете детективы. За границей так: кто пригласил, тот и платит.
Он снял с плеча сумку, повесил на подстольный крюк, расстегнул легкое пальто,
— Почему на лице столько грусти?
Неприятное удивление задело мимолетно, но все-таки задело. Не потому, что об этом спросил посторонний человек; не потому, что так легко проник в его душу... Оказалось, его лицо как телевизионный экран — включай и смотри. Впрочем, включил он его сам. И Михаил сказал то, что вроде бы не собирался говорить:
— От меня жена ушла...
— Любимая?
— Как сказать... Привычная.
— Тогда не так страшно.
— Пять лет прожили, привык.
— Психологи утверждают, что работу и привычки надо менять раз в семь лет.
— Я не дотянул до семи...
— И я один живу, — улыбнулся своей крупногубой улыбкой спутник.
— Тоже жена ушла?
— Почему... Я сам ушел. Привычки надо менять, старик.
От того, что говорил с понимающим человеком, от того, что у этого человека была похожая судьба, и, может быть, еще от того, что этот понимающий человек запросто назвал его «стариком», тяжкое настроение откатилось, как случайно набежавшая волна. И Михаил опять неожиданно для себя представился:
— Михаил Линевский, математик.
— Андрей Багров, социолог.
Они обменялись взглядами, значительными и теплыми. Допивали кофе уже молча, словно главное сделали...
На улице Андрей сказал:
— Старик, от всех бед я знаю только одно средство — хороший детектив.
— Где же его взять? — усмехнулся Михаил.
— У меня, — серьезно ответил Андрей, скидывая с плеча свою сумку.
Из-под черной кожи, из-под металлических застежек извлек он толстенную книгу в темном и мягком переплете без названия.
— Тексты на машинке. Старые добрые авторы: Питер Чини, Картер Браун, Гарднер, Чейз...
— Продаете?
— Даю почитать, как стрессованному человеку, — улыбнулся Андрей.
Михаил полистал книгу — шестьсот страниц с лишком. Пять повестей... «Дамам наплевать», «Леди в морге», «Люгер дал осечку»...
— Питер Чини... Я когда-то читал Петра Чинея.
— Это он и есть. Гримасы перевода.
— А как же я отдам книгу? — спохватился Михаил.
Багров достал блокнот, быстро написал там крупные цифры и вырвал листок:
— Мой рабочий телефон. А мне пора.
И он улыбнулся своей улыбкой, готовой взорваться хохотом...
Что бы в этот день Михаил ни делал, все ему казалось нужным и важным, как чем-то подсвеченным. Тогда он прерывал свои дела и бежал
Спать он лег рано, в одиннадцать. Вытянувшись на тахте, поставил на грудь тяжелейший том. Картонный переплет по-старинному оклеен бархатом, черным и приятным на ощупь. Бумага мелованная, шрифт на машинке крупный и новый. Первый экземпляр...
Роман. Питер Чини. «Дамам наплевать».
Я нащупал дверь, неслышно вскрыл замок и вошел. Пятнадцатифутовая комната была, заставлена ящиками с виски. Я открыл огромный холодильник... Тело моего друга и соратника было завернуто в мешок. Вероятно, он убегал, потому что ему два раза выстрелили в ноги. А третий раз в живот...
Я запер холодильник, взял бутылку виски и выпил залпом добрую половину. О’кэй!
В субботу неожиданно пришла Марина. — взять какие-то вещи. Она ходила по комнатам, в которых прожила пять лет. Еще законная супруга, еще законная хозяйка квартиры... Но ее движения, всегда легкие и скорые, теперь были совсем бесплотными. — Или ей хотелось стать незаметной?
Михаил независимо готовил завтрак. Он ждал. Вот ее не было, и он жил в странной пустоте; ее не было, и он пребывал в раздерганном состоянии; ее не было, и он на что-то надеялся... Но вот она пришла. Поэтому он ждал, когда сердце обдаст теплая радость и он шагнет к ней, и... Но сердце билось ровно и сильно, как всегда бьется после хорошей гимнастики.
Он усмехнулся себе, вернее, тому лопуху, который мысленно оперирует такими несваримыми понятиями, как «сердце обдаст теплая радость». Восемнадцатый век.
— Кофе выпьешь? — бросил он спокойно.
Она глянула на него, словно ей предложили слетать в космос. И пошла на кухню молча и покорно, как выполняла неукоснительный приказ.
Михаил и не предполагал, что кофепитие с бывшей женой окажется столь утомительным. Она ничего не ела, прикладывалась к чашке торопливым касанием губ, после которых кофе не убывало, словно оказалось волшебным. На лице, чуть побледневшем за время ее отсутствия, лежала пугливая тень невысказанного и недосказанного.
— Ты можешь забрать все, — сказал он.
— Как все? — вроде бы испугалась Марина.
— Мне оставь лишь тахту, проигрыватель и библиотеку детективов.
— У мамы все есть...
Их мебель была сборной, нестильной. Единственно ценная вещь — ковер во всю стену, подарок Михаилова отца на свадьбу. Вероятно, поэтому она и не брала его.
— Как живешь? — спросил он, чтобы не молчать.
— Спокойно. — Она улыбнулась, вкладывая в улыбку больше смысла, чем в слово.
— Сбылось твое желание.