Ради большой любви

Соболева Лариса Павловна

– У тебя одни крайности… – Но, заметив, как выразительно Князев на него посмотрел, поменял тему: – Что у тебя за манера не вытирать голову после душа?

– Ты, как моя бывшая, вечно недоволен. Зануда. Я иду спать.

Князев поднялся на второй этаж, послушал ядреный храп из спален Чемергеса и Бомбея, прошел мимо своей комнаты, постучал к Малике.

– Кто там? – сонно откликнулась она.

– Я, – тихо сказал Князев. – Можно войти? – В ответ ни звука. – Малика, все равно войду, дверь же без замка, я просто хочу быть вежливым.

Дверь распахнулась, он вошел, но никого не увидел в комнате. Князев повернулся лицом к выходу,

захлопнул дверь, за ней и стояла Маля, прижавшись спиной к стене. Странная у нее причуда – заворачиваться в полотенце, а придерживала она его так, будто его собирались сорвать с нее. Князев приблизился, положил ладони на стену, короче, дал ей понять, что пока не намерен приставать, а то она вся съежилась, будто он закоренелый злодей. И все же коварство с его стороны состояло в том, что Маля очутилась между его руками и деться ей было некуда.

– Только не говори, что у тебя с дедушкой любовь до гроба, – сказал он.

– Я этого не говорю, – не поднимала она глаз.

– А как тебя угораздило выйти за него?

– Была зима, ночи мы проводили на вокзале, но однажды увидели, как проверяют документы, а у нас были паспорта другого государства, у Ляльки вообще ничего. Днем мы ходили по городу, я искала квартиру, где согласились бы подождать с оплатой, Гриб мне обещал подкинуть работу…

– Кого-то застрелить?

– Да, – с вызовом ответила Малика. – Понимаю, это звучит дико, а что было делать? Проститутки из меня не вышло, вырвало на первого же клиента, когда он полез целоваться.

– Как вырвало? – заглядывая ей в лицо, спросил он изумленно. – По-настоящему?

– Именно. Видно, не всем это дано. Скажу честно, я расстроилась, мне же нужны были деньги. И со вторым клиентом та же история. Я просила Гриба помочь с работой, больше мне ее никто не дал. Несколько раз пыталась наняться в прислуги – не взяли, я же не через агентство устраивалась, где требуются документы, а частных рекомендаций у меня не было. Мама нелегально устроилась на стройку чернорабочей, но ее прокатили с оплатой, втрое меньше заплатили. Это было еще до смерти отца.

– Отчего он умер?

– А отчего сейчас умирают здоровые и сильные мужики? – задала встречный вопрос Малика, но Князев не знал ответа. – Сердце. Мы около года скитались по родственникам, папа обивал пороги, чтобы получить статус беженцев и гражданство, доказывал, что он родом отсюда. Как выяснилось позже, получить гражданство несложно: дал бы взятку, и не надо ничего доказывать. Но мы этого не знали, да и денег не было, все потратили. Родственникам надоело нас кормить, они не выгоняли, нет, но вели себя так, что мы сами ушли. Перебивались временными заработками, меняли жилье, и вдруг отец попал в больницу. Его заела обида, и стыдно было перед нами. Такой большой мир, а нам в нем не нашлось места, хотя даже не место нужно было, а разрешение жить. Тогда я первый раз выполнила заказ Гриба.

– А вернуться назад нельзя было?

– Нельзя, – резко бросила Малика. – Что тебя еще интересует?

– Как ты вышла замуж, – напомнил он.

– Мы сидели на скамье, не знали, куда идти. Сыпал снег. Рядом сел Кеша, разговорились, маме стало плохо. Он сказал, что нам следует идти домой, а не сидеть на морозе, я ответила, что у нас нет дома. И не знала, как быть, Лялька ревела. Кеша долго думал и предложил пойти к нему, у него трехкомнатная квартира, жил он один. Неделю прожили у него, навели порядок, готовили, а маме становилось все хуже. Кеша вызвал врача,

соврал, что мы его родственники, мол, нас обокрали, в общем, маму взяли в больницу. Ей поставили диагноз… рак. К тому времени я опять заработала, деньги пошли на лечение. Кеша припер меня к стенке, стал допытываться, где взяла деньги. Я соврала, что, мол, на панели. Тогда он предложил мне выйти за него замуж. Сказал, что он стар, долго не протянет, а мое замужество решит массу проблем. Я спросила, не боится ли он, что мы его в гроб загоним из-за жилья. А он ответил: лучше в гроб, чем жить одному. Кеша потратил все сбережения, чтобы мы поженились, получили паспорта и гражданство. Ляльку определили в школу, она быстро догнала ровесников. А я… я чувствовала себя счастливой. Мне не нужны были ни мужчины, ни наряды, ни деньги. Это счастье – утром вставать и знать, что не надо больше трястись от одного вида милиции, что у тебя есть дом, что ты можешь устроиться на работу… а дал мне это все Кеша просто так.

– Значит, у вас фиктивный брак…

– У нас не брак, а семья. Кеша запретил мне «ходить на панель», значительно позже я рассказала ему, на какую панель ходила. А он тогда сказал, что головы надо отбить тем, кто поставил людей перед выбором без выбора. Знаешь, как он шутит? «Мне завидуют все старички-дурачки». Когда Кешу придавили болезни, мы с Лялькой страшно боялись остаться одни.

Интересно, что Малика не жаловалась, не ныла, историю свою поведала, как чью-то чужую. У Князева еще много было вопросов, но он не стал их задавать, понимая: все эти воспоминания радости ей не приносят. Он прислонился лбом ко лбу Малики, вдыхал аромат ее кожи и волос, она задержала дыхание.

– А я собрался выкупить тебя у мужа, – признался он, разрядив атмосферу. – Теперь не знаю, как быть.

– Выкупить?! – Она подняла лицо и прыснула.

Ее губы очутились так близко, что смотрел он только на них, преодолевая желание схватить Малику и остальные разговоры закончить на кровати.

– Что тут смешного? – якобы обиделся Князев. – Я представлял его молодым и красивым альфонсом, которому удобно иметь жену-рабыню.

– А, так ты хотел меня освободить? – скептически спросила она.

– От него. Я сам хотел тебя закабалить. – Князев коснулся губами ее губ, не решаясь прикоснуться к ней руками. Возражений не последовало. – И хочу.

– Ты дикарь. Покупать человека… средневековый дикарь.

– Точно. – И еще раз коснулся ее губ. – Я самый дикий дикарь. Хочешь, докажу?

Он приготовился к отпору, но в любом случае твердо решил спать в этой комнате. А Маля неожиданно обняла его за шею, прижалась всем телом, став на цыпочки, значит, разрешение на доказательства получено. Князев сдвинул вниз полотенце, которое задержалось на ее бедрах. Увлекая Малику к кровати и целуя ей плечи, губы, шею, он уже плохо контролировал себя. Когда она чуть вскрикивала от слишком сильных объятий, не расслаблял тиски, а шептал:

– Прости, я нечаянно.

Князев проснулся оттого, что назойливая муха щекотала ему лицо. Он отмахнулся и перевернулся на живот, но муха ползала по спине. Князев накрылся одеялом с головой, одеяло медленно сползло с него. Это была явно не муха. Пришлось повернуться на спину и поймать одеяло. Он открыл глаза…

– Завтрак готов, все ждут тебя, – посмеивалась Маля.

Князев дернул ее на себя, обнял, недовольно промямлил:

– Как, уже утро? И ты одета? Безобразие.