Ради чего стоит жить

Кейн Рейчел

Шейн почувствовал, как слезы жгут глаза, и отвернулся.

– Я скучал по тебе, - выпалил Шейн. Он чувствовал, что правильно было это сказать, а потом почувствовал себя глупо, потому что Майкл был на другом конце дивана, к тому же парни не говорят такую хрень другим парням.
– Неважно.

Майкл внезапно заинтересовался своей гитарой.

– Угу, - сказал он тихо.
– Я тоже по тебе скучал. Как мы до такого докатились?

– Ну, тебя превратили, мой отец взял с меня обещание убить тебя...

– Серьезно.

– А что, нет?

–

Мы тусовались. Не думал, что ты меня прикрываешь.

– Я до сих пор тебя прикрываю.

– Правда?

Шейн молча и не моргая смотрел на него в течение нескольких секунд и сказал:

– Если ты этого не знаешь, то ты нихера не знаешь обо мне, брат. Нравится ли мне, что ты пьешь первую отрицательную, словно это Slimfast? Конечно, нет. Это пугает меня до чертиков и всегда будет. Но это неважно. Я всегда тебя прикрою.

– Тогда позволь для разнообразия ответить тебе тем же, - сказал Майкл и протянул кулак. Шейн ударил в ответ, ну или попытался; его координация была совсем плоха.
– В следующий раз не броди в темноте, истекая кровью, словно с вывеской "Укусите меня".

– Отвали, - простонал Шейн.
– Я в порядке.

– Да ладно. В таком порядке, что тридцать секунд назад рассказывал мне все свои глубокие, темные секреты и плакал, а не то тебя бы вывернуло.

– Да пошел ты, дружище.

Шейн закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Комната закружилась, и сначала это было забавно, а потом не очень.

– Я беспокоюсь о тебе, - услышал он, как очень тихо сказал Майкл.
– Я не шучу о желании умереть. Господи, Шейн, продолжая совершать вещи такого рода, в итоге ты закончишь в канаве. Или еще хуже.

– Может, это то, что я заслуживаю.

Он не мог поверить, что он только что сказал это вслух, но это правда. Может быть, это было то, что он заслужил. Он не был в состоянии защитить Алиссу. Он не был в состоянии спасти свою мать. Боль... Боль помогла, потому что это было как погашение долга. Никто этого не понимал. Они просто думали, что он сошел с ума.

Он ощутил на плече холодную руку и, посмотрев вверх, увидел, что Майкл стоял и смотрел на него со стольким - всем - в его глазах, что ему стало страшно. Никто не должен знать его так хорошо. Никто.

Но по крайней мере Майкл не стал затрагивать эту тему. Он просто сказал:

– Ладно. Давай поднимем тебя наверх прежде, чем тебя вырвет на мою гитару.

– Не говори Клэр, что я пришел домой пьяный, - попросил Шейн.

– Конечно, нет.

– Потому что я убью тебя.

– Если переживешь похмелье, - ответил Майкл, - посмотрим, кто победит.

Майкл был прав насчет похмелья. Это отстой. Шейн проснулся со скручивающимися кишками и вкусом старых потных носков во рту, перевернулся в постели и застонал. Он не блевал, но это было близко. Он полагал, что он все еще может. В его голове стучало, как барабанщик Metallica, и он хотел, чтобы просто все прошло.

Но не вариант. Он встал, надел пару дешевых солнцезащитных очков, футболку и джинсы, которые видели лучшие времена,

и побрел вниз, чтобы налить себе высокий стакан воды. На конфорке стоял кофейник, так что он налил себе и чашку кофе и взял обе к кухонному столу. Он выпил воду и собирался приступить к кофе, когда в заднюю дверь раздался стук.

Ну, не столько стук, сколько удары. Что не очень приятно, когда в голове уже ритм садистского барабанщика.

Шейн застонал, встал и открыл дверь, не проверяя, кто это был, главным образом потому, что смерть была предпочтительнее головной боли, когда кто-то долбит в дверь.

Их было двое. Шейн долго смотрел на них, затем отступил, чтобы позволить им войти.

– Ничего себе, визит мэра, - сказал он.
– И это даже не сезон выборов. Как поживаешь, Дик?

Ричард Моррелл - которого Диком называл только Шейн - многострадально на него посмотрел. При всех его недостатках - да знает Бог, у него их много, начиная с того, что его родственница - психованная сучка Моника - Дик никогда не позволял мелочам доставать его. Вот почему было так весело попытаться. Он выглядел загорелым и подтянутым, одет в дорогой костюм, хотя зачем он об этом беспокоится в Морганвилле, никто не знает.

– Шейн, - сказал второй человек, высокая темнокожая женщина в отглаженной полицейской форме со шрамом на лице и скрученными волосами в пучок, значок блестит. Она носила пистолет, словно родилась с ним.
– Прости за ранний визит. Я слышала, ты поздно вернулся.

Он пожал плечами, но был рад, что на нем темные очки, скрывающие взгляд. И налитые кровью глаза.

– Без проблем, шеф Мосес, - ответил он.
– Кофе?

– Я никогда не говорю нет кофе, - сказала Ханна Мосес с очаровательной, профессиональной улыбкой. Шейн достал из шкафа пару кружек и наполнил их, мозг боролся с туманящим похмельем. Почему они здесь? Что я натворил? Потому что шанс, что они здесь были из-за кого-то другого, был нереально мал. Он всегда был один в неладах с законом.

Он отнес кружки к кухонному столу, который был завален старыми экземплярами Morganville Daily и листовками вещей, на которые он никогда не обращал внимания; он сгреб их в сторону.

– Извините, - сказал он.
– Сегодня не моя очередь убираться на кухне.
– Когда Ханна и Ричард сели и начали потягивать напитки, он сказал: - Не обижайтесь, но у нас есть кафе в шести кварталах отсюда. Принадлежит вампиру. Есть конкретная причина, почему вы пришли ко мне за кофеином? Пожалуйста, скажите нет.

Ричард и Ханна переглянулись, а затем Ричард Моррелл сказал:

– Нам нужно, чтобы ты кое-что сделал для нас.

Это другое дело. Совсем другое. Шейн поднял голову и попытался разобраться в этом, потому что в этом не было никакого смысла.

– Вам. Что-то нужно. От меня.

– Не раздувай, Шейн.

– Смотря что раздувать.
– Никто не улыбнулся. Они оба были очень-очень серьезными.
– Что это?

– Майкл.

Майкл? Брови Шейна поднялись сами по себе, и он сказал: