Радикал рок-н-ролла. Дин Рид
Шрифт:
«Его успех как исполнителя колоссален, - написал Гатри. – Билеты на его московские представления достать было практически невозможно, даже для советских театралов, владеющих способами их добывания. Сражения за билеты на его шоу, по всей видимости, временами угрожали перерасти в общественные беспорядки, и реакция толпы была практически сравнима с бурным приемом, оказанным в западных странах группе "Битлз"».
Журналист из Америки, которому удалось побеседовать с Ридом и побывать на его московском представлении, сообщает следующее. «Его программа включает широкий диапазон различных композиций: рок-н-ролл, калипсо, негритянский спиричуэл и хиты из бродвейских мюзиклов. Он пел одну из своих собственных протестных песен о войне во Вьетнаме. Рид обладает хорошим голосом, раскован и очень умело устанавливает контакт со зрителем. Он побуждает публику к соучастию, танцует твист с девушками из зала в проходах между рядами и, исполняя некоторые песни, буквально заставляет присутствующих подпевать, хотя для них это все абсолютно внове. Реакция зрителей
Канадский дипломат присутствовал на выступлении Рида 26 ноября на практически полностью заполненном 20-тысячном московском стадионе, он признает хорошие вокальные данные Рида и отмечает его заурядные навыки игры на гитаре.(135)
Профессионализм Дина Рида в американском посольстве сомнений не вызывал. Как это бывало обычно, за неимением собственной группы, он составил небольшой ансамбль из советских музыкантов, которые сопровождали его в поездке и аккомпанировали его пению. После двухнедельных репетиций и нескольких выступлений, Рид и его музыканты превратились в единую команду. Барабанщик, бас-гитарист и другие оркестранты освоили непривычные ритмы, однако в их отношении к своему американскому лидеру и к тому, что он делает на сцене, начинала проявляться фамильярность. За полчаса до старта одного из выступлений Рида охватила тревога: не приехал Владимир, его барабанщик. Прибежавший администратор театра что-то прошептал переводчику Дина.
– Только что звонил Владимир. Он болен и не может выступать сегодня, - сказал переводчик Риду.
– Вот как! Что ж, я тоже сегодня выступать не смогу, - ответил Рид.
Помощник режиссера побледнел.
– Он говорит, что остальные музыканты здесь. Зрители здесь. Они пришли услышать тебя. Они даже не поймут, что барабанщик отсутствует, - передал переводчик слова администратора.
– Правильно. Они пришли услышать Дина Рида. Но без барабанщика шоу Дина Рида не будет полноценным. Я не выйду в зал до тех пор, пока вы не доставите сюда Владимира.
– Но он болен. Вы же можете это понять, идите и выступайте.
Рид припечатал управляющего пристальным взглядом и произнес медленно и четко своему переводчику:
– Скажи ему, что я профессионал. Я полностью отдаюсь этому делу и ожидаю от всех такого же отношения. Я не намерен представлять зрителям хреновое недоделанное шоу и позорить себя. Ясно?
– Он говорит, что у тебя контракт на сегодняшнее выступление. Если ты не выйдешь на сцену, оплаты не будет. Он расскажет партийному руководству, они отменят дальнейшие гастроли и выпроводят тебя из страны. Ты никогда не сможешь выступать в СССР снова.
Рид хмыкнул.
– Скажи этому недоумку, чтобы он не пытался торговаться с капиталистом. Это я ему нужен. Партийное руководство как раз находится там. Давай, пойди расскажи им. На самом деле, думаю, я сам им скажу, что мой треклятый барабанщик не явился и портит все дело.
Управляющий просил Рида не ходить к партийным работникам, и двое продолжали спорить, однако Рид отказывался сдвинуться с места. Время начала шоу уже наступило и потекло дальше. Прошло полчаса, и зрители, не привыкшие к тому, что представление не начинается в назначенный час, были озадачены. За 40 лет правления коммунистов люди были отучены открыто выражать эмоции в больших аудиториях, так что в зале не раздавались ни выкрикивания, ни свисты, обычно применяемые американской публикой в случаях, когда артисты медлят с выходом на сцену. Вместо этого в зале слышалось негромкое роптание. Наконец, Рид согласился на компромисс. Администратор нашел замену барабанщику, чтобы можно было начать шоу, и пообещал притащить Владимира в театр. После долгой задержки Рид выскочил на сцену, и публика взревела. Ближе к середине представления управляющий приволок в театр страдающего жутким похмельем Владимира, и он протиснулся на свое место за ударной установкой в промежутке между номерами.(136)
Посольство отслеживало газетные интервью Рида. В одном из них он привел свое любимое латиноамериканское выражение: «если молодой человек не является коммунистом, он является трусом», и добавил, что хотя, к сожалению, он не родственник Джону Риду (американскому автору, который жил в России и писал о социалистической революции), но всегда старался быть на него похожим. Рид завершил интервью словами, что советские молодые люди – самые счастливые из всех, с кем ему доводилось встречаться в мире.
«Вывод, к которому пришли в посольстве, заключается в том, что Рид позволил Советскому Союзу манипулировать собой, особенно это проявляется в публикациях, обслуживающих советскую антиамериканскую кампанию в отношении Вьетнама. Основным эффектом его публичных выступлений, однако, явилось представление огромной и восхищенной советской аудитории некоторых образцов популярной музыки, модной в настоящее время у молодежи на Западе».(137)
Риду все напоминало Чили 1961 года. Гигантские толпы, распроданные билеты на шоу и обожающие зрители, которые, вначале не понимая, что им нужно делать, вскоре следовали каждому его примеру. Советские подростки были привычны к виду исполнителей, истуканами стоявших у микрофонов и певших свои баллады и народные песни. Прежде они не видели и не слышали никого, похожего на Рида. Иногда он надевал узкие брюки, белую рубашку и строгий жилет, но без галстука. В другой раз он выходил в стильном костюме с полосатыми
До первого выступления Рид не был уверен ни в себе, ни в своем репертуаре. Все, что он знал о советских людях, было прочитано им в американских газетах и журналах. Партийный контроль над обществом и предвзятое отношение заезжих репортеров к еще одной мировой ядерной супердержаве в соединении приводили к стереотипному тождеству. Репортажи последовательно сообщали о зарепрессированном обществе, в котором люди выстраиваются в очереди за дефицитными товарами. А также они выстраиваются в боевом порядке частей одной из величайших армий мира, готовые броситься на штурм Западной Европы по первому слову своих помешанных на власти лидеров.
«В Москве в то время мне было еще очень сложно, - вспоминал Рид о своем первом концерте в Театре Эстрады, расположенном через дорогу от Кремля. – О советских людях – о чем они думают, как они чувствуют, что они любят, – я знал, конечно же, еще меньше. Большая часть моего репертуара того времени, должно быть, этой публике была незнакома. "Besame Mucho" ("Целуй меня крепко"), например, эта сентиментальная латиноамериканская песня о любви, рок-н-ролл или кантри, и даже такие хиты, как "I Did It My Way" ("Я все делал по-своему"), давно уже были известны по всему миру, но я думал, что этим популярным мелодиям не удалось проникнуть за "железный занавес", который, как я все еще полагал в то время, существует. Но когда я пел, мне сразу становилось очевидно, как трепетно советские люди относятся к простым житейским историям. Публика в Театре Эстрады слышала в ковбойской песне то, что в ней поется о людях, которые хотят отдохнуть после тяжелой работы, устраивают ли они шумные скачки по улицам маленького техасского городка, сидят ли у костра в прериях или ухаживают за девушками. Каким-то образом появлялось ощущение, что эта песня выражает те же чувства, что и у русского деревенского парня, когда он вечером играет на гармони на улочке, выдает гопака или обхаживает соседскую дочку. Прошло всего минут пятнадцать, и я больше не чувствовал себя иностранцем. Я был за тысячи километров от моего дома, но люди, находившиеся напротив меня, неожиданно стали мне близки настолько, насколько могут быть близки люди».(139)
Годами ранее, когда Рид жил еще в Чили, он познакомился со Львом Яшиным, знаменитым советским футболистом, в то время когда команда приезжала в Южную Америку на игры Чемпионата мира 1962 года. Встреча спровоцировала небольшой инцидент, когда футболист пригласил Рида на матч, а Рид ответил приглашением на одно из своих шоу. Чилийские политики и персоны, формирующие общественное мнение, предположили, что Рид втирается в доверие к советским товарищам, так как сам является скрытым коммунистом. Рид это обвинение отрицал. Однако в качестве компромисса он договорился с радиостанцией Сантьяго о своем выступлении перед советской командой. Футболисты так и не увидели представления, но Рид и Яшин стали друзьями. И здесь, в Советском Союзе, Яшин побывал на одном из шоу Рида и после выступления присоединился к нему за кулисами. Дин был счастлив увидеть своего давнего друга среди всех тех русских, которые жаждали с ним познакомиться. Гастрольный тур для него уже начинал превращаться в сплошную вечеринку. Повсюду людям хотелось пожать его руку. Шампанское и водка текли реками. Рид пытался воздерживаться, поскольку намеревался твердо стоять на ногах в своих последующих шоу и так же потому, что никогда не имел большого пристрастия к алкоголю. Уже в первую неделю гастролей Дин и Патриция почувствовали на себе «медвежью хватку» с непременным наполнением рюмок и тостов, следующих по кругу один за другим. Они пили за дружбу, пили за мир, пили за Рида, пили за Патрицию, и супруги провозглашали ответные тосты за хозяев и своих новых друзей. Вскоре все оказывались пьяны, а на следующее утро американцев ожидало тяжкое похмелье. Они промучились несколько дней, прежде чем кислород и физические упражнения вытеснили алкоголь. Подобные сцены повторялись практически ежедневно, и юная чета пришла к выводу, что их молодым организмам не выдержать состязания с многоопытными хозяевами. Но, применяя небольшие хитрости, им все-таки удавалось поддерживать хорошие отношения, завязанные не совсем честным образом. Корням находившихся поблизости растений довелось впитать немало спиртного, и супруги стали чаще наведываться в ванную комнату, возвращаясь со значительно меньшим количеством содержимого в своих бокалах. Кроме того, Патриция держала при себе в сумочке пустую бутылку и потихонечку наполняла ее крепкими напитками. Но даже если русские хозяева замечали эту проделку, они никогда не говорили и слова, и приемы продолжались. Так Риду и Патриции удавалось придерживаться трезвого образа жизни.(140)