Радио Хоспис
Шрифт:
– Твой отец, – сказал Моралес, когда «Ситроен» снова тронулся, – работал и с Георгом Гейгером, и с Бруком Вайнером. Ты не должен был этого знать, поскольку долбаный проект был секретным. И сейчас остается. Но отец может легко забыть о секретности, общаясь с сыном, понимаешь, Бекчетов?
– Понимаю, – кивнул Стас, – но мне нечего добавить. Мы с отцом не так много общались в последние годы. Я был занят работой, он своей биологией, а у меня к ней никогда душа не лежала. Мы и встречались-то раз в полгода…
– Переписывались?
– Да. Но я никогда не интересовался конкретными моментами его работы. Интересовался иногда, как продвигается, будут ли экспедиции… Но я толком даже не знаю, в чем была цель этих экспедиций. Что-то вроде
– Что-то вроде того, да. Куда теперь?
– На Лейпцигскую.
Стас с нескрываемым интересом смотрел на Моралеса. Тот жевал кончик погасшей сигары и выглядел так, как если бы они говорили о партии в бильярд в прошлую пятницу. И когда он начал наконец говорить, то ни разу не взглянул на Стаса:
– Короче говоря, если не вдаваться в долбаные подробности, вместе с Гейгером и Вайнером твой отец обнаружил какую-то хрень, что-то в крови упырей. Как это называется, я понятия не имею, я вообще не знал, что у упырей есть кровь, пока мне не сказали про это дело. В общем, по всему выходило, что эти твари вымирают… Ну или вот-вот начнут вымирать.
– Отец ничего не говорил мне, – пробормотал Стас. Пораженный, он то смотрел, ничего не видя, на дорогу, то на своего босса.
– И не мог сказать, – пожал плечами Моралес, – исследование сразу засекретили.
– Почему?
– Потому что поддерживание напряжения снаружи выгодно для развития долбаной военной машины. Когда нетопыри передохнут к гребаной матери и мы сможем выйти из-за Стены, мы должны быть готовы. Так онисчитают.
– Готовы к чему?
– К тому, что мы, возможно, не единственное объединение людей, которому удалось выжить.
Остаток пути ехали молча, лишь изредка Стас говорил, куда повернуть. Уже у подъезда дома Бруно Стас спросил:
– Айк… Если бы кто-то еще выжил, мы бы наверняка знали. Авиация, радио…
– А если они на другом континенте и не сохранили технологий? Или намеренно скрываются, не желая до определенного момента показывать уровень своего развития, в том числе военной промышленности? Почему они должны отличаться от нас?
– Вы так думаете?
– В Особнякетак думают, – пожал огромными плечами Моралес, – вот что главное. А я не считаю это невозможным. Это долбаная политика, понимаешь, там как в самой глубокой жопе самого дерьмового гетто: выживает тот, кто бьет первым, причем желательно в спину. При этом все остальные делают вид, что ничего не происходит. Есть два человека: Герман Геринг и Герман Вирт. Слышал о таких?
– Нет. Не помню. – Стас покачал головой.
– Еще услышишь, поверь мне. Короче, эти двое заняты тем, что собирают что-то вроде секретного института, рассчитанного как раз на эту ситуацию. Насколько мне известно, твоего отца также пытались привлечь к работе в проекте, но он то ли отказался, то ли не успел согласиться. Когда эти парни пришли первый раз и намекнули, что я должен закрыть глаза на дело Гейгера, я согласился. Скажем так, в тот момент моя задница была недостаточно прикрыта, чтобы бодаться с ними. Теперь все, мать их, по-другому. Теперь у меня по-настоящему пуленепробиваемая задница. И поэтому, когда особисты решили отстранить Управление от этого дела второй раз, я решил навести справки.
– Относительно чего?
– А вот это не твое дело, Бекчетов. Это, мать его, даже не мое дело, понимаешь? Так что не суйся в эту степь, или на хрен тебя сжуют, проглотят, высрут и забудут, как звали. Ты меня понял?
– Понял.
– Скажу одно, если люди вроде Геринга и Вирта добьются своего, то будет уже не важно, как и чья задница прикрыта. Оставь кого-нибудь из своих людей дежурить снаружи. И пусть прихватят оружие.
Душка Джи и Беби-Бум вызвались дежурить у подъезда.
Хворостов, прихватив из машины явно новый, блестящий хромированными
– Ну, так и будешь таращиться, Бекчетов? – со свойственной ему грубостью, но несвойственно ему тихо спросил Айк Моралес. А потом добавил громче: – Я сейчас себе задницу на хрен отморожу!
В гулком колодце подъезда стояла особая ледяная сырость, мгновенно пронизывающая и заставляющая невольно передергивать плечами. Как от брезгливости. Стены, до половины выкрашенные в темно-зеленый цвет, лестничные клетки, заставленные в нарушение пожарных норм различным домашним скарбом, которому не нашлось места в квартирах, побелка в подпалинах от брошенных мальчишками спичек. На одной из межэтажных площадок на подоконнике – нелепый яркий горшок с остатками какого-то погибшего растения. Поднимались долго, Моралес тяжело дышал в спину. Лифты в этом районе должны были появиться лишь через полтора года. Квадраты грязных окон, забранных, даже на верхних этажах, прочными решетками, ржавые ставни, порою висящие на одной петле. Решетки нужны на тот случай, если нетопыри прорвут все существующие уровни обороны города и войдут на улицы. Ставни – если понадобится превратить дом в запертое убежище. Это была старая система. В доме Стаса не было ставен, но у каждой квартиры имелась стальная дверь. В квартирах должны были скрываться женщины, старики, дети. Через окна-бойницы подъездов должны были защищать город и собственный дом способные держать оружие мужчины.
Арчи с сигарой ждал на лестничной площадке. Стас обратил внимание на то, как топорщится в районе левой подмышки его пижонский пиджак. Похоже, этим утром никто не покинул дом невооруженным. Никто, кроме самого Стаса. Его кольт «Беринджер» так и остался лежать в картонной коробке под турником.
Арчи пожал Стасу руку и молча кивнул, когда тот представил спутников. При входе в квартиру ритуал представления повторился. Шрам ждал в прихожей. На полу – прислоненная к стене охотничья винтовка «Маршал» из тех, что до войны использовались в африканских сафари. Под пиджаком Шрам был подпоясан потертым кожаным патронташем. Стас не помнил, чтобы у Андрея было ружье или чтобы он увлекался охотой, но, кажется, его отец был увлеченным охотником. Сам Бруно встретил их в дверях комнаты. Он был одет в штаны из грубой кожи, белую сорочку и из той же кожи безрукавку. Обычно он так одевался, когда в борделе в его дежурство ожидалась какая-нибудь буза. Штаны, безрукавка, а также спортивный пиджак, висящий теперь на спинке стула, были пошиты по заказу Бруно. А испытывали их все участники пятничных заседаний в «Долине» – по очереди пытались пробить кожу ножами. Кожа выстояла. Стас усмехнулся, вспомнив, как едва державшийся на ногах Скальпель набросился на жилетку с вилкой и требовал у Арчи принести консервный нож. Это было два года назад, с тех пор минуло множество тысячелетий.